Читать книгу "Пятая колонна - Владимир Бушин"

Я слышу из-за океана сардонический возглас: «Ха!.. Его жена!». Правильно. Но вот кое-что поинтересней. Союз писателей СССР в первые годы после его создания в 1934 году возглавлял Максим Горький, давно вышедший из партии. Когда в 1939 году было решено создать Союз композиторов, то оргкомитет поручили возглавить беспартийному Р. Глиэру. А в 60-70-е годы, как раз когда Шостакович стал первым секретарем Союза композиторов и членом КПСС, Союзом писателей СССР аж восемнадцать лет руководил Константин Федин, никогда в партии не состоявший, если не считать партией ватагу «Серапионовых братьев». Союз писателей России долгие годы возглавлял Леонид Соболев, беспартийный царский мичман, как он, помню, любил себя называть. С 1963 года почти двадцать лет Союз архитекторов возглавлял беспартийный Г.М. Орлов, знаменитый творец Днепрогэса, Каховской и Братской ГЭС. А известно ли вам, Владимир Теодорович, что первые советские президенты Академии Наук с 1917-го по 1951 год — А.П. Карпинский, В.Л. Комаров, С.И. Вавилов — были только членами забытого ныне МОПРа (Международная организация помощи революционерам), которую, по мнению Маяковского, некоторые сограждане поминали в своих святых молитвах:

Упаси меня, Боже, от ДОПРа,

А от МОПРа я и сам упасусь.

ДОПР — дом предварительного заключения.

Но мало того, Карпинский стал академиком еще в год коронации Николая Второго. А президенты более позднего времени — А.Н. Несмеянов, М.В. Келдыш, А.Д. Александров — стали членами партии задолго до того, как заняли столь высокий и почетный пост. А вот совсем иная сфера: Игорь Моисеев, одногодок Шостаковича, тоже обладатель всех мыслимых наград, премий и званий, руководил своим несравненным Ансамблем с 1937 года до недавней смерти, будучи вопиюще беспартийным. Я был знаком с литературным критиком Юрием Лукиным, многолетним редактором Шолохова. Он всю жизнь без партийного билета проработал аж в самой «Правде». Ну и вот напоследок: двадцать с лишним лет ректором Московского университета был И.Г. Петровский, который даже и в МОПРе не состоял.

Подобный перечень можно продолжать долго. Закончу его упомянутым в книге Волкова маршалом Л.А. Говоровым. Он оставался беспартийным, будучи уже командующим фронтом в звании генерал-лейтенанта, мало того, когда-то еще и у Колчака служил. Вполне вероятно, что всем названным беспартийным руководителям предлагали вступить в партию, может, и неоднократно, и вот генерал Говоров вступил, а остальные — нив какую! Шолохову предлагали, уж это известно достоверно, занять важный пост в Союзе писателей, но он — нив какую.

Жизнь, господа, не так однообразна и уныла, как вы думаете. Вот два известных человека: писатель Корней Чуковский и журналист Давид Заславский. Их обоих еще до революции резко критиковал сам Ленин. Об одном говорил, что «нам с ним не по пути», второго называл «политическим шантажистом». И что было дальше? Чуковский стал лауреатом именно Ленинской премии, а Заславский до самой смерти работал в «Правде», громя на ее страницах то Достоевского, то Пастернака — «литературный сорняк»…

Так вот как же выглядит нарисованный в книге Шостакович, которого «загнали палкой» в партию, рядом с этими людьми? В своем антисоветском раже Волков просто не соображает это. Ему главное — пнуть Советское время даже ценой вранья на гения, что он был тряпкой. Ведь, оказывается, что даже и заявление-то о приеме писал не сам Шостакович, а неизвестно кто, скорее всего, devoted friend Абрам.

А что было потом? Волков живописует: «Шостакович впал в истерику, громко плакал, производил впечатление персонажа из Достоевского на грани самоубийства». Тут и сын присовокупляет: «Отец позвал меня с сестрой в кабинет и, сказав «Меня загнали в партию», заплакал». Трудно поверить, чтобы отец позвал детей с целью спешно признаться им в своем ничтожестве. Ведь именно ничтожной размазней, трусом предстает он в этой истории.

Очень огорчает автора то, что Шостакович не только не нашел общего языка с академиком Сахаровым и Солженицыным, но и подписал письмо против первого и резко, неприязненно говорил о втором, который, по своему обыкновению, пытался поучать его. И это естественные поступки для коммуниста.

Когда отмечалось столетие со дня рождения великого композитора, доктор физико-математических наук И.Г. Воронцов, отвечая на измышления М. Ардова, писал: «Православный священник, а как врет в услужении у врагов народа российского!.. Шостаковича обижали? Да, но он никогда не скулил. Дети Шостаковича врут, что его загнали в партию, что заставили подписать (письмо) против Сахарова, дети отреклись от отца. Георгий Свиридов говорил: „Шостакович был тверд, как камень“».

Да, конгениальный собрат лучше знал его, чем Соломон, Исаак, Абрам и Лев…

Кстати, лживые слова: «Плакать надо было тихо, под одеялом, чтобы никто не увидел, ведь все друг друга боялись» — с точностью до одеяла повторяются дважды: на странице 17 — как ваши слова, Владимир Теодорович, и на странице 397 — как слова самого Шостаковича, будто сказанные им когда-то автору книги.

И вот еще, читаем мы, однажды сказал Шостакович: «Если мне отрубят обе руки, я все равно буду писать музыку, держа перо в зубах». Какие страсти!.. Да как же без рук он принимал бы многочисленные награды и премии? Но дело-то в том, что Волков уверяет, будто композитор сказал это Исааку Гликману в 1936 году, а Максим Шостакович говорит, что отец сказал это ему в 1948 году (Караван истории, март 2004. С. 193). Это заставляет думать, что сии пассажи принадлежат не Шостаковичу и не вам, что не вы написали и предисловие к этой книге. Но, как сказал поэт, «разве от этого легче?».

В ОБЩЕСТВЕ БОЛЬНОГО БЕЛОЙ ГОРЯЧКОЙ

Ну вот и дожили мы, наконец, до нового триумфа демократического режима. Недавно, именно в год, объявленным Годом Культуры, вышло полное собрание сочинений Николая Сванидзе в 28 томах. У кого еще из наших великих писателей такое же внушительное ПСС? У Достоевского — точно 28 томов, у Чехова — 30. Вот между Федором Михайловичем и Антоном Павловичем и красуется отныне Николай Карлович.

Вообще-то, если сказать прямо, это собрание не сочинений, а его телевизионных говорушек за много лет, еще точнее — побрехушек обо всех возможных вещах и кое о чем сверх того. Вот публика, а! Удалось ему погавкать вволю по телевидению, ну и ладно, скажи спасибо своим собратьям, всем этим кулистиковым Эрнстам. Так нет! Ему еще надо сгрести все эти побрехушки и представить публике в виде аж 28 томов.

Раздобыл я один томик, посчастливилось. Из верхнего угла обложки, из трагической тьмы с надписью «Исторические хроники с Николаем Сванидзе», выступает портрет самого говорильщика в позе, напоминающей «Мыслителя» Родена, только в очках и с лысиной. Под ним в скромных кружочках портретики Ленина, Есенина и какой-то незнакомой мне женщины. Ниже еще изображение сильно наклонившегося Ленина, куда-то указующего перстом. Таких его фотографий вообще-то нет. А есть такие, где он стоит на трибуне, произносит речь, а в руке — мятая кепочка. Никуда он перстом не указывал. Как сказал поэт,

Он управлял движеньем мыслей,

И только потому — страной.