Читать книгу "Ближние подступы - Елена Ржевская"

* * *

Информация начштаба Западного фронта: <83>

"Противник производит массированные арт. — мин. налеты по р-нам расположения войск центра и левого фланга. В сев. — вос. части г. Ржев и Воен. городок ведет сильный ружейно-пулем. огонь и освещает ракетами впереди лежащую местность".

* * *

— Раньше сын как выпьет — вот как бузит, вот как бузит. Меня гонит вон. Я его урядником стращала. Это я милиционера так зову. А ему хоть ты что. А теперь — ничего. Письма пишет. А где воюет, не могу знать. Ну а так-то пишет уважительно: и "здравствуйте", и "маманя", и "с приветом к вам".

* * *

Полуторку облепили деревенские девчата, толкали ее, выпихивали из грязи на твердый настил. Стоял такой гомон и так свирепо завывал мотор, что стрельба на левом фланге стала почти не слышна.

* * *

Баня — лучшая обитель. После бани — в избе за самоваром. Прокучиваем кулечки сахарного песку, выданные вперед на десять дней. Под ногами — деревянный пол, а не измочаленные в дрянь еловые ветки, как в лесу в палатке; тепло, крутой кипяток из медного самовара и, главное, — исключительно женское общество. Вот уж это удача. Говорим не наговоримся о том о сем, о пустяках. Ну, праздник.

И вдруг что-то осаживающее, какая-то помеха. Это среди нас — новенькая. Только прибыла на фронт. Завтра отправится к месту назначения в штаб дивизии секретарем-машинисткой.

Не в том дело, что новенькая, а в том, что чуждая. Вернее, мы с нашей болтовней ей чужды, нестерпимы, неожиданны. Все в ней натянуто, чтобы уберечь от нас этот патетический час свой. Прибыла. Добровольно. На защиту родины. (Знаем, сами это испытали.) А мы же для нее — бытовые, неромантичные.

* * *

В избе:

— В аккурате назывались — планы, еще при царизме. Тут уж новая власть, советская. А живу, хоть <84> ты что. Овцу держу. Мясца, шерёстки продам. Честно-благородно. А теперь только б хлеба с солью с чаем попить. Доживем ли?

* * *

Разуваться на ночь запрещено. Но нарушаем. Наша беспечность хоть и враг наш, но и друг — дает разрядку и, можно сказать, заменяет десятидневный отпуск, практикуемый у немцев.

* * *

Немцы передали по радио сводку:

"И сегодня утром под Ржевом враг во взаимодействии с сильными бронетанковыми частями продолжал наступательные действия с целью, как надо полагать, отвлечь наши силы от боевого марша на юге. Точка. Сильные бои продолжаются. Точка".

* * *

— Чевика с викою.

Догоню — нажвикаю!

— Врешь, врешь, не догонишь,

А догонишь — не поволишь,

А поволишь — не заголишь…

И дальше все забористей, хлестче. Это, если матери нет в избе, заводит девчонка, видно, что бедовая. Уж и замуж пора, и рожать пора. А все война, война, война. А жизнь в ней ходуном ходит еще и покруче оттого, что огонь, смерть.

Мать ей:

— Куда не накрывши?

А она никуда. Отбежала от дома на улицу патлатая, плюшевый жакет — "плюшка", как называют тут, — нараспашку. Стоит смотрит на солдат, что по деревне идут все мимо, мимо…

* * *

— На Седьмое ноября немцы около двух часов дня делают контрнаступление на наш отрезок превосходящими силами — около трехсот человек с засученными рукавами, с автоматами на животе и пьяные. Наш взвод был окопан на поле недалеко от дороги, где наши солдаты и командиры показали отвагу, мужество и свой героизм… <85>

* * *

"…Во время наступления частей Красной Армии немецкие солдаты в д. Подорки подожгли 35 домов… не давали спасать свое имущество, дома запирали и обстреливали тех, кто пытался спасать имущество… расстреляли старуху Лаврентьевну… расстреляли из пулемета и граж. Браушкина, колхозника, который убирал сено у своего сарая" (акт, деревня Подорки).

* * *

Опять немцы твердят: "неприступная линия фюрера". Это Ржев наш многострадальный.

* * *

Там, куда била "катюша", рушились постройки, взлетали переломанные бревна, доски. Когда стихло, немцы кричали:

— Иван! Сараями стреляешь?!

* * *

"11 ноября 1942 г.

Слушали в разном о том, что на территории данного с/совета появились волки, которые приносят материальный ущерб колхозам.

Постановили обязать ночного пастуха т. Горюнова С. усилить ночную охрану, одновременно вооружить себя ружьем.

Пред. колхоза…

Члены правления…"

* * *

Услышала по радио немецкую сводку о Сталинграде:

"Большевикам удалось прорвать в некоторых местах наши позиции, но мы не допустили расширения этих прорывов, и наша оборона бесстрашно отражает бешеные удары врага".

* * *

Я дежурила, приняла последнюю к ночи оперсводку из наших соединений:

"Штадив 359.

1194 сп занял к 19.20 исходное положение в направлении <86> церковь и кладбище Кокошкино. Наступление продолжается. Потери уточняются".

* * *

Дозорным земли московской называли в старину Ржев. Он и сейчас — дозорный.

Глава четвертая

Зима

Привозят мороженый хлеб. Его распиливают и раздают. Кладем его на железную печку, корочка припекается, пахнет печеным хлебом, аппетитно. Отходит, мягчает, хотя уже не тот, как если б достался не мороженым, — пресный, безвкусный. Но вообще-то сгоряча, с голоду это не чувствуешь.

* * *

В небе шевелились белые лохматые облака, растаскиваясь в клочья и бойко уплывая; висела еще и луна, слегка ущербная. Скворечня ютилась на дереве в нахлобученной шапке.

* * *

— Куда ты? — сказала пустившая меня в избу хозяйка. — Погрейся еще. Иззябла ведь.

Но надо было идти.

— На том свете погреемся.

Она сердито оборвала:

— Такая молодая на тот свет собираешься. Ты поживи, поработай. Там не примут такую.

* * *

Решение райисполкома:

"На время сильных заносов мобилизовать все трудоспособное население на снегоуборку в порядке трудповинности с лопатами.

За невыполнение данного постановления лица подвергаются штрафу 100 руб. или принудработы на 30 дней. Злостные нарушители данного постановления предаются суду по законам военного времени". <87>

* * *

Вьюга расходилась, крутился снег, и было смутно, хотя всего лишь четыре часа дня. Вихрь кидался нам в спину, задирая полы шинели, набивая снег за воротник. Что там, впереди?