Читать книгу "Маленький секрет - Сара Харрис"

ТРЕТЬЯ ЛИНИЯ: КЭРОЛ. КОРМИЛА УТОК В ПАРКЕ. СЕКСУАЛЬНЫЕ ДОМОГАТЕЛЬСТВА СО СТОРОНЫ НЕЗНАКОМЦА С ЖЕЛЕЗНЫМ ПРУТОМ. ЖИЗНЬ РАЗБИТА. КАК ЕЙ ЗАБЫТЬ ЭТО?

Если бы Анна была в парке, просто шла через парк в тот самый день и остановилась бы покормить уток, как она обычно делает, то сейчас ее жизнь была бы совершенно разрушена. В то время как она бросала бы размоченный хлеб в жадно открытые рты и мечтала о встрече с мужчиной, хотя бы отдаленно напоминающим идеал, с ней могло бы произойти то же самое. К ней сзади тоже мог бы подкрасться мужчина с железным прутом и затащить ее в кусты. Что бы она смогла поделать, когда его грязное тело с расстегнутыми штанами прижалось бы к ее телу?

Казалось, что только Шон знает ответы на эти вопросы.

ПЯТАЯ ЛИНИЯ: АННЕТТА. БРАТ ПОГИБ В АВТОКАТАСТРОФЕ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД. КАК ЕЙ ПЕРЕСТАТЬ УБИВАТЬСЯ ПО НЕМУ?

Некролог Анны напечатали бы мелким шрифтом внизу на четвертой странице местной газеты, если бы ее машину вдруг сбили в то время, как она делала разворот в месте, где поворот направо запрещен. Правый поворот на пути в супермаркет — там можно легко расстаться с жизнью. Окажись она в том месте в роковую минуту, до сих пор феноменально везучая, настроившись на волну «Душа FM», какой-нибудь грузовик преспокойно мог бы потерять груз прямо перед ее машиной, и это заставило бы ее резко вильнуть в сторону и… Или двумя секундами раньше ее поезд мог бы столкнуться с другим поездом и…

По крайней мере, Шон приехал бы, чтобы заботливо собрать то, что от нее осталось.

ПЕРВАЯ ЛИНИЯ: КЛЭР. ПОПЫТКА САМОУБИЙСТВА ПОСЛЕ ТОГО, КАК ЗАСТАЛА СВОЮ ЛУЧШУЮ ПОДРУГУ В ПОСТЕЛИ СО СВОЕЙ МАТЕРЬЮ.

Каждый раз, когда Анна переводила звонок, она ловила на себе взгляд Шона. Хотя она знала, что он отвечает на телефонные звонки, ей все равно казалось, что Шон обращается к ней лично. Казалось, что он видит ее насквозь.

— Попытка самоубийства — это не выход, Клэр. На самом деле, наоборот, — это создает еще больше проблем, только другого рода…

Наконец все линии были заняты, и Анна могла передохнуть. Она видела, как Шон мотнул головой, откидывая назад упавшую на глаза челку. Она слушала, как он распутывает тугие узелки чужих жизней.

— Все мы хоть раз в жизни да задумываемся о самоубийстве, правда, Шон? — спросила Пэмми. Ее голос выражал сочувствие. А может быть, Анне только так показалось из-за того, что их разделяло стекло.

— Не знаю. Разве это так?

— Знаете, мне уже легче, — сказала Клэр, — просто оттого, что поговорила с вами.

— Клэр, тебе, должно быть, очень больно, даже…

— Очень больно, Клэр, — вмешалась Пэмми. В ее голосе слышалась усталость. — Но директор студии убьет меня, если мы с вами не прервемся на рекламную паузу. Ты сможешь подождать?

— Да, — ответила Клэр.

— Хорошо. Ой, нет.

Майк, стоя напротив Пэмми, провел пальцем по горлу, затем показал на часы и одними губами прошептал: «Новости».

— Ну что же, Клэр, я надеюсь, мы действительно смогли тебе помочь, — сказала Пэмми. — Я просто не сообразила: оказывается, у нас уже почти не осталось времени, а я не смогу совершить чудо за оставшиеся пять секунд. Мне требуется чуть больше времени. Клэр, миленькая, держись. Помни, что жизнь — как кожаные туфли: стоит их только почистить, и они опять засверкают, как новые. А если за ними не ухаживать, они быстро сносятся. А мы встретимся с вами завтра и попробуем взглянуть на проблему немного с другой стороны. В этом нам поможет доктор Шон Харрисон, наш особый гость, который будет с нами весь сентябрь.

После окончания передачи ее обсуждение длилось больше трех часов. По мнению Анны, оно больше походило на приватную беседу, вынесенную на публику, так как Пэмми с Майком обсуждали троих нынешних кавалеров Пэмми. Когда Анна сообщала итоги этого «совещания» Мирне, ей удалось выразить их всего лишь в двух фразах:

ПЭММИ, ведущая: «Не было ни одного хорошего звонка. Помните, у нас развлекательная программа».

МАЙК, продюсер: «Слишком много звонков по поводу депрессии. Депрессия у нас была в прошлом месяце».

— А ты еще меня спрашиваешь, почему я отказываюсь работать в офисе? С высшим ли ты образованием или без образования вообще — роли не играет, — мрачно заключила Мирна, уминая последнее яблоко из запасов Анны. — И тех и других запихнули в офисы и заставили отвечать на телефонные звонки.

— Угу, — согласилась Анна.

— Эта женщина, Пэмми, кажется, большая стерва, — заметила она и откусила яблоко. — Это из-за нее ты пошла и нализалась с этим парнем, Шоном?

— Нет, я пошла и нализалась, потому что, должна признаться тебе, Мирна, ты права, жизнь и правда такое дерьмо… Эти сегодняшние звонки…

— Ну, и о чем они были?

— Ну, у одной женщины в прошлом году убили ее мужчину, и она до сих пор…

Мирна фыркнула:

— И по-твоему, это проблема? Пусть люди сначала попробуют пережить войну, а уже потом рассуждают о проблемах.

Шон сказал, что проблемы есть у всех. Самое главное — это суметь определить их. Только что Шон купил Анне еще один бокал вина и задумчиво посмотрел на нее. Он пригласил Анну, Майка и Пэмми в паб, чтобы пропустить по стаканчику после рабочего дня. Но согласилась одна лишь Анна. Майку нужно было разобраться с бардаком в ванной, а Пэмми нужно было разобраться с бардаком в отношениях со своими кавалерами. У Пэмми их было трое: Брюс, Борис и Арчи. Брюс вел передачу во второй половине дня. Его работа заключалась в том, чтобы обеспечить оживленную дискуссию. Брюс постоянно провоцировал слушателей на спор и обзывал их идиотами, если кто-то вдруг осмеливался предположить, что он может ошибаться, комментируя международное соглашение о морских границах или индекс конвергенции европейской валюты.

— Я экономист, работаю консультантом правительства, и я звоню, Брюс, чтобы сказать, что вы не совсем правы касательно…

Это служило для Брюса сигналом, чтобы отключить звонящего и мгновенно пустить в эфир заставку-песенку: «Я идиот, я идиот, я полный идиот!»

То и дело до слуха Анны долетали обрывки многочисленных разговоров Пэмми с Майком, с директором студии, с секретаршей и работниками столовой, из которых она сделала вывод, что с Брюсом у начальницы длительные отношения, с Арчи — непродолжительные, а с Борисом они то сходятся, то расходятся. Хотя Анна уже видела безобразного Брюса с ярко-красной нижней губой, выглядывавшей из зарослей бороды, словно маленький зверек, она все равно завидовала начальнице. Впечатляло само количество мужчин, чьи имена постоянно были у Пэмми на языке: Брюс, Борис, Арчи. Подобная зависть была знакома Анне еще в школе, когда имена любимых мальчиков было принято писать красной пастой на обложках школьных тетрадей. Тетрадки Джастин пестрели мужскими именами. У Анны же было написано всего два имени — Эрол и Лии. Так звали участников одной соул-группы восьмидесятых годов, то есть, попросту говоря, любимые парни Анны были плодом ее воображения.