Читать книгу "Похитители душ. Один на один - Полина Каминская"

Стоп, машины. Давление зашкаливает. Это ты себе за полгода маеты нафантазиpовал. На беpегу все эти закидоны бы-ыстpо пpойдут. Здесь по улицам девушки кpасивые пpосто так табунами ходят. А с тобой, моpским волком, да в плащике «Montana», любая кофе пить побежит…

Еще из Румынии, как только узнал номер поезда и дату, Саша попpосил мать по телефону:

– Позвони Дpягину и Шестакову! Слышишь? Пускай встpечать пpидут!

Мать все понимала по-своему:

– Хоpошо, хоpошо, позвоню! У тебя что, вещей много? Ты телевизоp купил?

На платфоpме стояла шумная возбужденная толпа. Похоже, большинство встречающих начали отмечать приезд родственников загодя. Бpосались в глаза хоpошо одетые молодые женщины с жадными глазами – жены моpяков. И даже из них сильно выделялись самые шумные и кpикливо одетые – Сашина мать, сестpа Иpка и какая-то смутно знакомая, сильно pазpисованная фифа. Ни Дpягина, ни Шестакова не было. Впpочем, нет. Шестаков как pаз наличествовал. Неловко скособочившись, он стоял немного в стоpоне, и его кpасное ухо светилось как пpаздничный пеpвомайский флажок.

На Сашу тут же наскочили, начали тискать и обнимать, даже слегка обмочили слезами.

Все устpоилось как нельзя лучше. Шустрая Ирка припахала своего нового хахаля, который приехал на вокзал на служебном микроавтобусе. Поместились все. Мамаша, правда, с подозрением покосилась на неровное Мишкино лицо, но Саша быстро отвлек ее, строго приказав:

– Следи за большой желтой коробкой! Там телевизор! Смотри, чтобы не разбился.

И смотрела. Глаз не спускала, смертельно бледнела, подпрыгивая на ухабах.

– А куда мы едем? – удивился Саша, когда микроавтобус на Обводном канале повернул направо.

– Как – куда? Домой, сыночек, куда же еще?

«Сыночком» мать его обычно называла в течение недели по возвращении из рейса.

– Неужели с вещами – в общежитие? Сейчас знаешь какое воровство кругом? А у нас и стол уже накрыт. Отдохнешь, помоешься… Машенька, подвинься к Сашеньке, а то тебе совсем ноги коробками задавили!

Раскрашенная фифа с удовольствием подвинулась. Вся она светилась от радости, не спуская с Саши загадочного взгляда. С Шестаковым во всей этой суете удалось лишь обменяться рукопожатием да парой дурацких фраз.

– Это тебя на работе так? – сочувственно кивая на Мишино разбитое лицо, спросил Саша.

– Нет, это у меня хобби такое – в дерьмо с разбега прыгать, – ответил Шестаков.

– А Валерка где?

– У домашнего очага. – Эту реплику Миша хотел, видно, сопроводить презрительной гримасой, но скривился от боли, поэтому в результате скроилась просто зверская рожа.

Ну, конечно, откуда знать Самойлову обо всех изменениях, произошедших в Питере за полгода? Это ж надо все постепенно, по порядку рассказывать. Шестаков махнул рукой: потом.

Жизнь сделала несколько семимильных шагов вперед, оставив моряка Сашу, извините за неловкий каламбур, за бортом.

Больше всего происходящее вокруг напоминало Саше внезапное пробуждение от летаргического сна. Больной еще не очень уверенно ходит, удивленно озирается по сторонам, а вокруг все суетятся, разговаривают, что-то шумно рассказывают – короче, всеми силами тащат его обратно в реальную жизнь.

– …представляешь? – Мать придвинулась к Саше теплым полным плечом. – Тетя Лена дом в Новгородской продала, хорошие деньги получила, но сколько – не говорит… Поплавский этот, сволочь недобитая, оттяпал-таки бабкину квартиру, два суда уже было, все проиграли, а пятьсот тысяч адвокату отдали, тоже гад такой, болтун… дядя Леша ногу сломал в двух местах, на даче в сортир провалился, говорили ему: дождись лета, там все доски давно прогнили, так не послушался, лежит теперь в гипсе, даже, говорят, хромать будет… Ленку твою, бывшую, с чучмеком каким-то видели, Серега говорит: араб, а я думаю: откуда у нее араб, небось азер обыкновенный… ты лучше на Машеньку внимание обрати, какая славная девушка! Она сейчас Ирочку на работу устраивает, в фирму, хорошая работа, с десяти до трех, а миллион в месяц платят… и работы всего – стол для сотрудников накрыть к обеду, а потом убрать, ну если пыль, там, тряпочкой смахнуть… Я бы и сама пошла, да мне до пенсии год остался, к тому же в фирму молоденькая нужна… денежки давай, я в сумку уберу, и документы тоже, а куртку ты зря такую светлую купил, маркая очень, а дорогая?..

Водитель, наверное, хотел доставить Саше удовольствие, поехал через центр. Московский, Загородный, Марата, Невский… Питер кривлялся за окном машины, похожий на дешевую проститутку: где-то вроде и подмазано французской косметикой, а где-то вроде и не очень вымыто…

К семи часам вечера, слушая неумолчную щебетню трех женщин и регулярно выходя покурить с Шестаковым, Саша уже знал в общих чертах все. И новые цены на электроэнергию, и про Чечню, и о новорожденном племяннике, и о «Выборгских крысоловах», Петуховой и Мухине, Матильде и СССР. Избыток информации сыграл с ним злую шутку. Гораздо больше, чем появление в метро загадочных крыс, его поразил тот факт, что «славная Машенька» оказалась его старинной знакомой, одноклассницей, и – более того! – чуть ли не первой любовью! Саша смотрел через стол уже немного осоловевшими глазами на ее лицо, некогда казавшееся самым красивым на свете, и пытался вспомнить, чем же закончился пятнадцать лет назад тот стандартный юношеский роман. Чего-то там кто-то насплетничал, кого-то били (меня или не меня?), письмо или записка какая-то фигурировала (точно, точно, долго еще потом в ящике стола валялась)… Ерунда, в общем, расстались, как люди… Да-а, время не красит… Лицо ее… Нет, не постарело, а – что самое поразительное! – совершенно не изменилось. Та же стрижка короткая, гладкие щеки, серые, чуть навыкате, глаза. Когда-то первой красавицей класса была. А вот потом, судя по всему, Машенька впала в огромное заблуждение. Вместо того чтобы органично и естественно из пятнадцатилетней красавицы превратиться в двадцатилетнюю и так далее, она решила остановить прекрасное мгновение. Не менялось выражение глаз, никуда не исчезала короткая челка, по-прежнему капризно надуваем губки. В результате перед Сашей сидела, кокетливо хлопая ресницами, довольно вульгарная дамочка без возраста. Ох, не подумайте чего плохого! Машенька была очень мила. Где нужно – молчала, смеялась вовремя и в меру громко, заботливо накладывала Саше салат и грибочки и даже однажды ласковым движением поправила ему воротник. У Самойлова потеплело в животе, и где-то в глубине души заворочалась, зашевелилась, поднимая голову, полузадохшаяся надежда, зашептала горячо: «Гляди не пропусти, может, и получится, найдешь ты свою половинку…»

Ну вот, и подарки все распакованы-рассмотрены, уж и водочка «Столичная» – теплая, а «горячее» – холодное. Сколько времени – понять невозможно. Все пересеченные за последние сутки часовые пояса, изрядно переложенные разнообразнейшим алкоголем, перемешались в Сашиной голове. Рядом сидел Мишка Шестаков с необычно тоскливыми глазами и объяснял что-то невразумительное про свою жизнь. Вот он замолчал, прислушиваясь к звяканью посуды и хлопотливым женским голосам на кухне. Это, наверное, и дало толчок его мыслям. Он вдруг качнулся в Сашину сторону и заговорил ясно и горячо: