Читать книгу "Мужчина из загадочной страны - Лора Райт"

Он положил теплые камни ей на грудную клетку и ребра, заставляя ее соски напрячься от возбуждения.

Мэрайя посмотрела на него, заметив, что он наблюдает за ней.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Да, очень.

Это еще мягко сказано.

Она гадала, что Зайяд будет делать дальше. Уберет камни и закончит массаж, а потом выключит музыку, вернув ее к реальности, и оставит в состоянии сексуальной паники?

Зайяд не делал ей массаж, но и не уходил. Он наклонился к ней и поцеловал, и в этом поцелуе не было ничего нежного и мягкого. Мэрайя обняла Зайяда за шею, увлекая его на себя, и застонала, почувствовав сладостную тяжесть мужского тела.

Зайяд целовал ее шею, впадинки у ключиц, убирая со своего пути камни, лаская языком ее горячую кожу, а потом накрыл своим ртом ее сосок.

Мэрайя застонала или вскрикнула, она точно не помнила. Язык Зайяда ласкал ее возбужденный сосок, а потом он слегка прикусил его зубами. Извиваясь на столе, Мэрайя обхватила его голову руками, крепче прижимая к себе.

Но это продлилось не долго.

Зайяд медленно спускался вниз, целуя ее живот, слегка касаясь зубами ее теплых бедер. Учащенно дыша, Мэрайя приподнялась на локтях, чтобы видеть, как он целует, ласкает и гладит ее разгоряченную кожу.

Чем ниже он опускался, тем ближе была цель. Неудобство массажного стола заставило его на мгновение покинуть ее. Зайяд встал, просунул руки под ее ягодицы и притянул ее ближе к себе.

Предвкушение удовольствия охватило Мэрайю, когда он нагнул голову и губами прикоснулся к самой сокровенной части ее тела. Она чуть не закричала, закрыв рот руками.

Он ласкал ее языком, проникая в самую глубь ее тела.

Мэрайя бессильно откинула голову на стол. Внутри нее разгорался пожар, она знала, что скоро ее захлестнут волны наслаждения. Ей не хотелось, чтобы это наступило так быстро, но она не желала останавливаться.

Она выгнулась дугой, а потом остановилась, замерев на мгновение, почти теряя сознание от сладкого жара.

— Мэрайя…

Она потянулась к нему, но Зайяд стоял на месте и даже поднял упавшее полотенце.

С невероятной нежностью он накрыл ее простыней.

— Сейчас я должен покинуть тебя.

— Нет. — Это слово она произнесла как капризный ребенок, но ей было все равно. Она получила лишь половину того, чего хотела.

— Я должен. — Он наклонился и поцеловал ее. — Мы увидимся через два часа, хорошо?

Мэрайя вздохнула, понимая, что нет смысла требовать чего-то прямо здесь и сейчас.

— Хорошо.

Зайяд подошел к двери и повернулся к ней:

— Ты получила много удовольствия?

— Да.

Он кивнул, а потом вышел из комнаты. Мэрайя села на массажном столе. Она чувствовала себя разгоряченной и счастливой. Она больше не была несчастной, целомудренной разведенной женщиной.

Теперь она была женщиной на пике напряженного желания к мужчине, которого едва знала.

И которому не доверяла.

* * *

Зайяд ненавидел себя за то, что оставил ее.

Он забрал ключи от машины у портье, прошел на стоянку, сел в машину и завел двигатель. Он пытался взять себя в руки, но перед его глазами была только комната с приглушенным светом, массажный стол с белыми полотенцами, на которых лежала самая прекрасная женщина, которую он когда-либо видел и которая стонала и извивалась в его объятиях.

Зайяд глубоко вздохнул, пытаясь забыть о ней по крайней мере на время, но это было просто невозможно. Он чувствовал ее запах, ладони помнили тепло ее тела.

Он снова потерял контроль над собой. Он приехал сюда для того, чтобы получить от Тары ответы на свои вопросы, а не для того, чтобы мечтать о женщине, которую он спустя две недели больше никогда не увидит.

Зайяд вышел из машины и направился к дому Тары. Он должен победить свое желание. Он не может позволить себе расслабляться, когда у него так много дел.

После двух решительных ударов в дверь Тара открыла ему.

— Добрый день, Зайяд.

— Добрый день, мисс Хефнер.

— Просто Тара, — улыбнулась она, отступая в сторону, чтобы он мог войти в дом.

— Спасибо вам за то, что позволили мне прийти, Тара. Я знаю, что вам совсем не хотелось этого.

— Должна признаться, мне любопытно не меньше, чем тебе. — Она провела его в ту же гостиную, где начался их прошлый визит. На кофейном столике стояли лимонад и печенье. Тара взяла стакан и потянулась к кувшину с лимонадом.

— Позвольте мне, — сказал Зайяд.

— Спасибо.

Он наполнил ее бокал и подал ей, а потом положил перед ней на стол печенье.

— Спасибо, — снова сказала она с улыбкой.

Ее способность улавливать малейшее движение или звук поражала его.

— Могу я спросить, как вы потеряли зрение?

— У меня обнаружилась дистрофия сетчатки.

— Мне жаль.

— А мне — нет.

— Правда?

— Ну, это не совсем правда. Я бы хотела увидеть свои работы, лица своих друзей, Мэрайю в зале судебного заседания и дочь твоего отца. Но я не могу! Я вижу все совсем по-другому, и теперь я пришла к выводу, что иногда это совсем не плохо. Я верю, что, когда я потеряла зрение, это был бесценный дар для меня. — Тара замолчала, улыбнувшись. — Ты шокирован такими словами, не так ли?

Зайяд взял со стола печенье.

— Я заинтригован.

— Хороший ответ. — Она тоже взяла печенье. — Я потеряла зрение не сразу, темнота наступала понемногу, день за днем. До этого я жила жизнью, наполненной суждениями и оценками, и думаю, что все так и живут. То, что мы видим снаружи, во внешнем мире, это, конечно, не то, что мы видим изнутри. Мы редко задумываемся над этим, но когда ты теряешь способность видеть что-то снаружи, ты вынужден иметь дело лишь со своим сердцем, своими чувствами, с настоящими человеческими качествами.

Тара вздохнула и улыбнулась.

— Все суждения и оценки покинули меня, а вместо них остались вопросы. Больше не было гнева или цинизма, или этих вопросов «а почему я», остались лишь любопытство и сострадание.

Она взглянула на Зайяда, ее глаза были синими, добрыми, но все же в них читалась грусть.

— Я сказала, что ни о чем не сожалею, это правда, но должна признать, что в моем сердце навсегда осталась пустота и тоска по тому времени, которое так быстро закончилось.

Внезапно печенье встало у Зайяда поперек горла.

— Те три дня с моим отцом?

— Да. — Тара откинулась в кресле. — Он был удивительным человеком. Не важно, поступили мы аморально или нет, но это были три самых лучших дня в моей жизни. Конечно, до появления на свет Джейн.