Читать книгу "Спаси нас, Мария Монтанелли - Герман Кох"

Я уговаривал Эрика предпринять большое путешествие, уехать подальше от этого злосчастного района, где ничего хорошего нас не ждет. «Почему твоя мама больше не заходит?» – спросили меня недавно в рыбном магазине. Они не следят за тем, кто жив, а кто умер. Иногда от нечего делать я часами просиживаю у окна, представляя себе, что уже уехал. Все эти люди на торговой улице сами себя обманывают – одни спешат куда-то, другие шатаются по магазинам, хотя взаправду им, может, вообще некуда податься. Может, им некому излить душу. Нет, надо поскорее уносить отсюда ноги. Тем более что лицей Монтанелли за углом постоянно напоминает мне о прошлом. На переменах ученики кучками разбегаются по магазинам, чтобы купить картошку фри или конфет. Недавно я видел Ван Балена. Был один из тех серых будней, когда не поймешь, вечер это или начало дня. Его нетрудно узнать в многотысячной толпе по уныло опущенной голове и одежде, похожей на неубранную постель. Сунув руки в карманы, он бродил вдоль витрин. Такой одинокий и неприкаянный – я почти ему посочувствовал. По правде говоря, ему гораздо хуже, чем мне. При воспоминании о лицее меня бросает в жар, но сейчас, по крайней мере, мои мысли не заняты исключительно Монтанелли. Учителя же не могут себе позволить думать о чем-то другом. У них пожизненный срок. Они до гробовой доски обязаны верить во вселенское добро, но особенно в добро, творимое ими лично, добро, оправдывающее все их потуги.

Посмотрев на часы, Ван Бален повернул обратно в сторону лицея, а мне вдруг ужасно захотелось позвонить Кристине. Я набрал номер, но трубку сняла ее психованная мамаша и ответила, что Кристины нет дома. Возможно, мне и показалось, но звучала она чересчур раздраженно, как бы намекая, что уже давно знает о наших с Кристиной отношениях. Я тут же представил себе отца семейства, который в тот момент, скорее всего, орудовал красным карандашом в куче газетных вырезок. Я даже пожалел мать Кристины – немудрено, что она завидовала тому, чего так и не случилось в ее жизни, закончившейся давным-давно. Самой Кристине я хотел лишь сказать, что мы никогда не должны разлучаться.

В общем и целом я в порядке. Я просто чудовищно устал от всего, мне больше невмоготу выслушивать этот горячечный бред окружающих меня сердобольных выскочек, со слишком честным лицом берущихся наставлять меня на путь истинный. Эрик был прав: когда в твоем присутствии все в испуге замолкают, значит ты знаменит и выше уже не прыгнуть. Однако сейчас я думаю об этом иначе. Если когда-нибудь я по-настоящему прославлюсь, то первый прикушу язык. Проблема только в том, что люди все равно от меня не отлипнут. Нет, я мечтаю о том, чтобы все наконец заткнулись, чтобы стало тихо, как в немом кино, чтобы меня перестали доставать расспросами, кем я собираюсь стать, чему сопротивляюсь, как мои дела и чего я, собственно, хочу от этой жизни. И тогда в этом безмолвии главный герой фильма поднимется со своего кресла, а на экране появится текст: «Он начинает с чистого листа. Он задумался о том, как быть дальше. У него впереди целая жизнь».