Читать книгу "Дикие карты. Книга 6. Туз в трудном положении - Джордж Мартин"

В дверь снова забарабанили.

– Логан? – это был голос Девона. – Ты там?

Джек не откликнулся.

После того как выводы комментаторов стали известны в зале, там начался настоящий бедлам. Толпы делегатов носились туда и обратно, словно щепки, подхваченные разливом. Джек взялся за телефон и вызвал Эмиля Родригеса.

– Ставь вопрос о Калифорнии. Немедленно.

Противники Хартманна находились в полном смятении. Вся их стратегия развалилась.

Хартманн без труда выиграл вопрос о Калифорнийском представительстве. Сквозь дверь номера стали доноситься торжествующие вопли. Джек открыл дверь Логана, повесил на нее табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» и вышел в коридор.

– Джек! – Эми Соренсон с развевающимися каштановыми волосами бежала к нему через одуревшую от радости толпу. – Ты был там? Это вы с Логаном придумали?

Джек поцеловал ее, совершенно не заботясь о том, видит ли их ее муж.

– Пиццы не осталось? – спросил он. – Я проголодался!

20.00

Группа людей у главного входа в «Мариотт» испуганно прянула в стороны от приземлившегося на тротуар Черепахи. Сползая вниз, Блез пробарабанил пятками по панцирю. Тахион ласково похлопал по панцирю, а потом спустился.

– Черепаха, спасибо тебе за чудесный вечер. При взгляде сверху этот город очень элегантен.

– Всегда пожалуйста, Тахи. – Панцирь поплыл прочь.

– Доктор Тахион!

Инопланетянин обернулся к обладателю этого певучего хорошо поставленного голоса с сильным южным выговором.

– Преподобный Барнет.

Они никогда не встречались, однако узнавание было мгновенным. Они стояли на ступеньках «Мариотта», пожирая друг друга глазами, пытаясь найти ключ друг к другу. Лео Барнет был молодым мужчиной среднего роста, со светлыми волосами, голубыми глазами и ямочкой на подбородке. Лицо было славным, и секунду Тахион не мог отождествить ненавистный образ из своих кошмаров с этим вежливым человеком. А потом он вспомнил безупречные лица своих родных и близких – поголовно бывших безжалостными убийцами – и мимолетное смятение миновало.

– Доктор, вам никто не говорил, что есть вещи, которых на улицах мы не делаем, потому что это тревожит детей и пугает лошадей?

Эти слова были полны шутливости, и приготовившийся к конфронтации Тахион расслабился:

– Преподобный, я нахожусь на Земле дольше, чем вы живете на свете, но, кажется, такого выражения не слышал.

Из окружения Барнета вышла какая-то женщина:

– Обычно это говорят по поводу секса, а уж о нем-то вы все знаете.

Длинные черные волосы, падающие ей на грудь, длинные темные ресницы, трепещущие у алебастровых щек… А под ресницами оказываются глаза – синие, как вечернее небо…

«Нет, карие!»

Реальность сдвинулась, словно кабинка фуникулера, сдернутого с рельса. Дыхание у Таха застряло где-то между диафрагмой и горлом. Он пошатнулся, пытаясь ухватиться за плечо Блеза, а Лео Барнет рванулся, чтобы подхватить его с другой стороны.

– Доктор, что с вами?

– Я увидел призрака, – хрипло пробормотал Тах.

Приступ дурноты прошел, и он посмотрел женщине в глаза.

– Руководитель моей избирательной кампании, Флер ван Ренссэйлер, – сказал Лео, бросая на женщину неуверенный взгляд.

– Знаю, – отозвался Тахион.

– А вы быстро соображаете, доктор.

Если ее первые слова были агрессивными, то теперь в каждом слоге слышался горький сарказм.

– У вас лицо вашей матери… – Пылающий в ее карих глазах гнев заставил его уточнить: – Но у нее глаза были синие.

– Какая у вас необычайная память!

– Я помню каждую черточку лица вашей матери.

– Меня это должно радовать?

– Надеюсь. Я невероятно рад вас видеть. Почти два года мы каждую неделю играли. – Он мягко засмеялся. – Я припоминаю, что вы ужасно любили те ужасные леденцы. У меня потом несколько дней карманы были липкие.

– Вы никогда не были у нас дома! Мой отец этого не допустил бы.

Тах почувствовал, как у него отвисла челюсть.

– Но я же мысленно управлял слугами! Вашей матери так отчаянно хотелось вас видеть…

– Моя мать была проклятой шлюхой. Она бросила мужа и детей ради вас.

– Нет, это неправда. Ваш отец выгнал ее из дома.

– Потому что она прелюбодействовала с вами!

Флер вскинула руку – и от ее пощечины у него мотнулась голова. Он осторожно прикоснулся к пылающей щеке и двинулся было к ней:

– Нет…

Барнет положил руку Тахиону на плечо.

– Доктор, этот разговор явно неприятен и для вас, и для мисс ван Ренссэйлер. Думаю, нам лучше разойтись.

Проповедник протянул руку Флер. Ее губы словно обвисли и как-то потяжелели. Ее окружал ореол сексуальности. Барнет усадил ее в такси, словно спеша от нее избавиться.

– Возможно, у нас еще будет возможность поговорить, доктор. Признаюсь, что мне очень любопытно было бы узнать о верованиях вашего мира. – Лео приостановился, держась за дверцу такси. – Вы христианин, доктор?

– Нет.

– Нам стоит поговорить.

Вся свита унеслась. Тах тупо смотрел вслед такси, в котором уехала Флер.

– Идеала ради объясни, что это было такое?

Такисианское выражение, произнесенное Блезом по-английски со свойственным ему сильным акцентом, еще больше усилило растерянность Тахиона.

Тах прижал к губам сложенные лодочкой пальцы обеих рук.

– Ох, предки! – Он крепко обхватил Блеза за плечи. – Тысяча девятьсот сорок седьмой.

– Да неужели? И что это, блин, значит?

– Следи за словами!

Они двинулись к отелю, и Блез спросил:

– К’иджпапа (k’ijdad), кто эта старая фемина?

– Она не старая… Чуть старше, чем была ее мать, когда я ее потерял. И перестань использовать французский и такисианский в одной и той же фразе. Это меня бесит.

– Рассказывай! – потребовал парнишка.

Тахион быстро посмотрел на лифты – а потом в сторону бара.

– Мне надо выпить.

Пианист барабанил игривый вариант «Дым застилает глаза».

– Бренди! – бросил на ходу официантке инопланетянин.

– Пива. – Под суровым взглядом деда подросток скис. – Колы, – поправился он уныло.

Они сидели молча, пока им не принесли заказ. Тахион отхлебнул большой глоток.

– Это случилось через несколько месяцев после начала эпидемии. Блайз заразилась дикой картой и попала в больницу, где я работал. Более прекрасной женщины я в жизни не видел. По-моему, я полюбил ее с первого взгляда. – Блез картинно закатил глаза. – Это правда! – упрямо сказал Тахион.