Читать книгу "Отложенное самоубийство - Алексей Макеев"

Только-только начинается вечерний концерт колоколов за окном, как еще один звонок в дверь отрывает меня от ужина. Да что это такое! Как на вокзале! Джейсон с великом?

Открываю. Опять давешняя почтальонша. Совсем смята от смущения, чуть не плачет.

— Извините, я забыла взять у вас деньги. Это посылка еще не оплачена.

Отдаю деньги. Пора бы мне запомнить, что Марина никогда ничего не путает!

Только колокола закончили бить, опять звонок. На улице уже совсем темно. Это точно не Джейсон!

Открываю дверь. Не бывает такой истории, которую было бы нельзя исчерпать. В подъездных сумерках виновато блестят очки. Джейсон. Все-таки сломал велик.

Глава 7

Дождь зарядил еще с вечера и на всю ночь. Я даже гулять вчера не пошел. В такой ливень! Береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет! Юмор made in Russia. Небеса как прорвало. Холодная вода хлещет и хлещет сверху. В общем-то, где-то даже уютно. Если лежишь в теплой постели и сонно слушаешь ровный шум падающей воды. Как будто заночевал у водопада или у фонтана прикорнул. Главное, не открывать глаза. Лежи и фантазируй себе все, что угодно, на морскую тематику. Океан, шторм, фрегаты, пираты. Сто тысяч чертей и якорь им в задницу!

Но — валяйся не валяйся в постели, а организму нужно питаться. Надо его кормить, хоть он иногда и подводит. Предает меня. Как четыре месяца назад. А, ладно, забыли. Толстый будильник уже свое отзвонил и устал. Теперь обиженно молчит, только стрелками шевелит, как тараканище усищами. Укоряет. Все-все, встаю!

Пока я угрюмо «сегоднякаю» в промерзшей кухне, дождь даже не старается прекратиться. За окном водяной хаос. Да и холодища. Октябрь в Баварии.

Неохотно шевелю мыслями в голове. Нужно обязательно починить велосипед Лукаса. Вчера Джейсон нечаянно угодил передним колесом в какую-то щель на мостовой. Тоже мне, водятел! А еще в очках! Колесо все перекручено, половины спиц нет. Новая забота. Для Лукаса его велосипед по ценности стоит даже выше моего «Порше», который я наметил приобрести через жизнь. Для пацана это будет настоящее горе. Свалилось все сразу: болезнь тетки, поминки велосипеда. Ну, ничего. В воскресенье на «шроте» можно поискать подходящее колесо. Только не забыть бы.

Телефон требовательно напоминает о себе. Уже с утра нет от него покоя! Беру его, прижимаю к уху.

— Мурррр….

Ну конечно, женщина-кошка. Лана уже не скрывает свою природу. Мурлычет прямо в трубку:

— Халлёхен, мурзичек.

— Ты на работе?

— А где же мне быть? — тяжело вздыхает она. — На ней, любимой. Тебе понравился вчерашний ланч?

— Да как тебе сказать… Мое отношение к акулам не изменилось. Злые они, и мясо у них противное.

— А я? — перебивает меня Лана.

— Ты гораздо лучше акул. Ты — кошка на солнышке!

Лана довольно смеется.

— Мы еще увидимся? — зачем-то спрашиваю я. Зря, конечно, спрашиваю. У нее муж с раздельным входом, у меня Марина скоро назад.

— Конечно, мурзичек. Ты зря сомневаешься.

Вот как?!

— Когда?

— Пока не знаю, — тянет своим низким голосом Лана. — Сегодня вряд ли. Много работы. Я позвоню.

— О’кей, — соглашаюсь я. А что мне остается? — Тогда чюсс?

— Мурррр, чюссхен!

Я Лану не осуждаю. Каждый человек — вселенная. В ее вселенной принято поступать именно так. Ведь нет общих критериев, каким должен быть мир? Каждый бьется в своей собственной паутине.

Компьютер приготовил для меня сообщение от Виолетты. Бывшей жены. Моей позавчерашней женщины. Почему я от нее ушел? У каждого человека внутри существует предел терпения. Предел чувств, боли, слез, прощения. Поэтому люди иногда могут долго терпеть. Долго молчать. Долго делать выводы. А потом в один миг взять и уйти. Иногда даже без слов и объяснений. Вот такая штука. Не помню, кто сказал. Я долго терпел. Почти двадцать лет. А потом ушел.

Виолетта интересуется моим здоровьем. Тоже беспокоится. Не дождетесь! Посылаю ей улыбающийся смайлик. Достаточно. Кто не совсем тупой, тот поймет. А Виолетта не тупая.

Наказываю себе на вечер купить картофельного хлеба, кровяной домашней колбасы, пива. Устроить себе чисто немецкий ужин. А на обед фаршированные перцы. Еще полкастрюли осталось, есть где разгуляться. Лукулл пирует у Лукулла!

От суетных забот мира сего меня отвлекает новый телефонный звонок. Я положительно становлюсь очень популярным. Номер высвечивается незнакомый. Это еще кто такой? Очередной заскучавший маньяк?

— Герр Росс?

Каркающий голос в трубке вполне может принадлежать маньяку. Я угадал? Быстренько душу в зародыше неуместную веселость.

— Да, это я. Кто со мной говорит?

— Меня зовут Хеннинг Крюкль. Комиссар криминальной полиции в отставке. Мне нужно с вами поговорить.

— У меня временные трудности с передвижением, герр комиссар. Да и дождь…

— Я в курсе. Я сейчас в машине возле вашего дома. Мы могли бы посидеть где-нибудь и побеседовать.

Я раздумываю над предложением. Не очень долго, секунды три. В Германии не принято отказывать комиссарам криминальной полиции. Даже в отставке. Даже в сильный дождь. Такое правило.

— Хорошо, я сейчас спущусь. Какая у вас машина?

— Черный «Мерседес».

Ясно. Удод на «мерсе» с мечтой о Баварской республике.

Тип с труднопроизносимым именем Хеннинг Крюкль действительно сидит в набившем мне оскомину «Мерседесе». Толстый, гладкий, овальный. Неприятно квадратный рот. Нос крючком. В старых очках вместо левой дужки — веревочка. В теплом пальто и старых, растянутых на коленях джинсах. Экономный, как, впрочем, многие немцы. Похож на располневшего, плохо одетого пингвина. И такого же росточка.

Вежливо жмем друг другу руки, и Крюкль куда-то меня везет. Вскоре узнаю место: турецкое кафе «Кебабхаус Эмирдаг». Много раз проходил и проезжал мимо, но внутрь как-то не пришлось… Вот и побываю.

Посетителей в кафе довольно много. Ливень загнал. В помещении пахнет едой, кофе и табаком. Наверное, кальян. Негромко звучит восточная музыка. Как будто играют задом наперед. Пентатоника. Музыканты меня поймут. Крюкль заказывает нам чай и по аппетитному «кайзердёнеру» — огромному турецкому бутерброду. Жареное мясо, нарезанные овощи, соленья, картофель, уложенные на хлебную лепешку. Не нордично, но вкусно и питательно. Вполне заменит мне сегодня фаршированный перец.

Все так же молча дожидаемся своего заказа. Когда кельнер, молодой турок, оставив на столе чашечки, чайник с чаем и дёнеры, удаляется, Крюкль начинает каркать:

— Не удивляйтесь нашей встрече. После вашего визита к Кальту она неизбежно бы произошла.

Опять Алоис Кальт!