Читать книгу "Прекрасные неудачники - Леонард Коэн"

– Да!

– Здесь?

– Да!

– А тут?

– Да!

– У тебя холодные ноги, Катрин. Я их разотру ладонями.

– Да!

– А теперь подышу на них – знаешь, как дышат на пальцы зимой.

– Да!

Священник тяжело задышал на крошечные коричневые ступни. Какая чудесная подушечка на большом пальце. Подушечки ее пяти пальчиков походили на лица спящих маленьких детей, натянувших одеяло до подбородков. Он принялся целовать их на ночь.

– Лапы тапы лапы тапы.

– Да!

Он вгрызся в подушечку, похожую на резиновую виноградину. Он преклонил колена, как Иисус пред босой ногой. Очень аккуратно просунул язык по порядку между всеми пальцами, четыре толчка, какая гладкая и белая там кожа! Он уделил внимание каждому пальчику, взял его в рот, покрыл слюной, сдул слюну, игриво прикусил. Просто безобразие, что четыре пальца всю жизнь должны страдать от одиночества. Он сунул все ее крошечные пальцы в рот, язык двигался, как стеклоочиститель. Франциск то же самое делал для прокаженных.

– Отец!

– Амнямняммнямуммумм.

– Отец!

– Чавкчавкчавкщавк. Урмм.

– Крестите меня!

– Хотя некоторые находят наше нежелание чрезмерным, мы, иезуиты, не тащим взрослых индейцев к крещению.

– У меня две ноги.

– Индейцы непостоянны. Мы должны защитить себя от катастрофы, чтобы не обнаружить потом, что еретиков больше, чем христиан.

– Ай.

– Comme nous nous defions de l'inconstance des Iroquois, j'en ai peu baptise hors du danger de mort[101].

Девушка сунула ступню в мокасин и села на нее.

– Крестите меня.

– Il n'y a pas grand nombre d'adultes, parce qu'on ne les baptise qu'avec beaucoup de precautions[102].

Так продолжался спор в тени длинного дома. В миле оттуда Дядя, измученный, опустился на колени. Урожая не будет! Но он не думал о зернах, что сейчас посеял, он думал о жизни своего народа. Годы, охоты, войны – все обратится в ничто. Урожая не будет! Даже его душа, созрев, не будет унесена в тепло юго-запада ветром, приносящим солнечные дни и лопающееся зерно. Мир незавершен! Ужасная боль сжала ему грудь. Великая борьба между Иоскеха, Белым, и Тавискара, Темным[103], вечная война выдохнется, как два страстных любовника, засыпающих в крепком объятии. Урожая не будет! Каждый день деревня уменьшается – его собратья уходят в новые миссии. Он нащупал маленького волка, которого сам вырезал из дерева. Прошлой осенью он прижал резные ноздри к своим собственным, вдыхая звериную отвагу. Потом глубоко выдохнул, чтобы разнести дыхание животного по лесу, и повсюду вокруг замерла добыча. Убив в тот день оленя, он вырезал печень и намазал кровью пасть деревянного волка. И молился: «Большой Олень, Первый и Прекрасный Олень, предок убитого у моих ног, мы голодны. Пожалуйста, не ищи возмездия за то, что я отнял жизнь у твоего потомка». Дядя упал в поле, задыхаясь. Большой Олень танцевал у него на груди, круша ребра. Его отнесли обратно в хижину. Племянница разрыдалась, увидев его лицо. Через некоторое время, когда они остались одни, старик заговорил.

– Он приходил – Черное Платье?

– Да, Отец Текаквита.

– И ты хочешь креститься?

– Да, Отец Текаквита.

– Я разрешу тебе при одном условии: ты пообещаешь никогда не покидать Канаваке.

– Я обещаю.

– Урожая не будет, дочь моя. Наше небо умирает. С каждого холма доносится крик духа, он кричит от боли, потому что забыт.

– Спи.

– Принеси мою трубку и открой дверь.

– Что ты делаешь?

– Дышу на них табаком – на них всех.

У Ф. была теория, согласно которой белая Америка была наказана раком легких за то, что уничтожила краснокожих и украла их радости.

– Постарайся простить их, отец Текаквита.

– Не могу.

Слабо выдувая дым в открытую дверь, Дядя рассказывал себе историю, которую слышал ребенком, о том как Кулоскап[104]ушел от мира, потому что в мире было зло. На прощание он закатил богатый пир, а потом уплыл в большом каноэ. Теперь он живет в прекрасном длинном доме, выстругивая стрелы. Когда ими заполнится весь дом, Кулоскап объявит войну человечеству.

38.

Может Быть, Мир – Молитва Звезде? Может Быть, Все Годы Мира – Расписание Мероприятий Какого-То Праздника? Всё Ли Происходит Одновременно? Есть Ли Иголка В Стоге Сена? Может Быть, Мы В Сумерках Играем В Громадном Театре Перед Пустыми Каменными Скамьями? Держимся Ли Мы С Предками За Руки? Может Быть, Лохмотья Смерти Теплы и Царственны? Со Всех Ли Людей, Живущих В Эту Секунду, Сняли Отпечатки Пальцев? Может Быть, Красота – Это Шкив? Как Принимают Мертвых В Растущей Армии? Правда Ли, Что В Танце Не Бывает Неприглашенных? Можно Я Буду Сосать Пизды Себе В Подарок? Можно Я Буду Любить Формы Девушек Вместо Того, Чтобы Лизать Этикетки? Можно Мне Слегка Умереть, Обнажая Незнакомую Грудь? Можно Я Сделаю Языком Дорожку Гусиной Кожи? Можно Я Обниму Друга Вместо Того, Чтобы Работать? Религиозны Ли Матросы От Рождения? Можно, Я Сожму Ногами Рыжеволосое Бедро И Почувствую, Как Мчится Кровь, И Услышу Священное Тиканье Обморочных Часов? Можно, Я Проверю, Жив Ли Некто, Сожрав Его Оргазм? Может Ли Такое Быть, Чтобы В Какой-Нибудь Книге Законов Было Написано, Что Дерьмо Кошерно? Есть Ли Разница Между Мечтами О Геометрии И О Нелепых Сексуальных Позах? Всегда Ли Грациозен Эпилептик? Существуют Ли Отходы? Удивительно Ли Думать О Восемнадцатилетней Девушке, Что Носит Облегающее Съедобное Белье? Посещает Ли Меня Любовь, Когда Я Дрочу? О Боже, Это Крик, Все Системы Кричат. Я Заперт в Магазине Меховых Изделий, Но Мне Кажется, Ты Хочешь Меня Украсть. Выключил Ли Гавриил Сигнализацию? Зачем Меня Затолкали В Постель С Нимфоманом? Неужели Меня Ободрать Легко, Как Пучок Травы? Можно Ли Оттащить Меня От Рулетки? Сколько Миллиардов Тросов Держат Дирижабль? О Боже, Я Люблю Столько Вещей, Что Понадобятся Годы, Чтобы Отнять Их Одну За Другой. Я Обожаю Твои Детали. Зачем Ты Дал Мне Сегодня В Шалаше Увидеть Голую Лодыжку? Зачем Ты Ниспослал Мне Минутную Вспышку Желания? Можно Мне Отбросить Одиночество И Снова Столкнуться С Прекрасным Жадным Телом? Можно Я Усну После Нежного Счастливого Поцелуя? Можно Я Заведу Собаку? Можно Я Научусь Быть Красивым? Можно Ли Мне Молиться Вообще?