Читать книгу "Внеклассное чтение. Том 1 - Борис Акунин"

Полное название «секции по растленке» было такое: Секция поборьбе с растлением несовершеннолетних при Всероссийском Обществе ЗащитыНравственности Юношества (в просторечии «Возня»), одним из учредителей испонсоров которого являлась газета «Эросс». К этим общественным обязанностямАлтын относилась не менее серьезно, чем к редакционным, и никакого противоречиямежду обеими сферами своей деятельности не видела. На ехидные Никины замечанияотвечала: полноценная сексуальная жизнь нравственности не помеха, а если ты,дожив до сорока лет, этого еще не понял… — и дальше начинались оскорбления.

Забрать из детского сада детей? Однако Николас обещал, чтосъездит с Валей Гленом в Мюзик-холл. Валя давно занимался современным танцем,но исключительно для собственного удовольствия, а тут вдруг решил попробоватьсвои силы на профессиональной сцене. В Мюзик-холле шел открытый кастинг длянового супер-продакшна «Пиковый валет», и человек будущего очень нервничал,просил оказать моральную поддержку. Должно быть, затем и в кабинет заглядывал —проверить, не забыл ли шеф про обещание.

Сейчас четверть седьмого. В саду детей держат до восьми,самое позднее до половины девятого. Значит, нужно было торопиться.

Фандорин вышел в приемную.

Глен стоял у окна, выходившего во двор, и что-тососредоточенно разглядывал. По стеклу плыли неземные красно-синие отсветы.Заинтересовавшись их происхождением, Николас присоединился к своему помощнику.

Колодец двора, расписанный домоуправлением в цвета лунногократера, смотрелся жутковато, но красиво. Окна сияли, как планеты, а внизустоял луноход — милицейский автомобиль, гонявший по стенам красные и синиеблики. Какие-то люди водили по земле кружками яркого света, и на мгновение изполумрака выхватился нарисованный мелом контур человеческой фигуры.

— Что там такое? — спросил Фандорин.

— Улет, старфлайт, — мечтательно протянул Валя.

— Какой улет?

— Полный. Мужик какой-то взял и улетел. Абсолютно. Послалвсех на факофф и улетел. Наверно, вмазал «белого» или стэмпов нализался — отних тоже крылья вырастают.

— Кто-то выкинулся из окна? — спросил дрогнувшим голосомНика. — Только что? Живешь обычной, счастливой жизнью, расстраиваешься илирадуешься из-за пустяков, а в это время совсем рядом кто-то задыхается отнестерпимой боли или невыносимого одиночества и выносит сам себе смертныйприговор…

— Не, давно уже. Часа три. Сначала альтефрау дворовыезаголосили, потом приехали флики. Я хотел вам сказать, а вы меня по бэксайдувеником.

— Ты что тут про стэмпы плел? — нахмурился Николас, отходяот окна. — Какие еще крылья? Смотри, Валентин, ты мне слово давал. Будешьбаловаться с наркотиками — вылетишь в секунду, без выходного пособия.

— То-то с бонанзы соскочу, — съязвил ассистент.

Туше. Что правда, то правда — денег Николас платил своемупомощнику мало, да и те с задержками. С другой стороны, Глен работал в «Странесоветов» не из меркантильных соображений. Мать-банкирша (Валя называл ееМамоной) выдавала сынуле на кино и мороженое куда больше, чем Николасзарабатывал в самые хлебные, докризисные времена. Фандорин неоднократно намекалпредставителю золотой молодежи, что при нынешней конъюнктуре вполне можетобойтись и без секретаря, но реакция на подобные демарши была бурной. В голубыедни Валя наливался скупой на слова мужской обидой, а в розовые закатывал, тоесть закатывала истерику с рыданиями.

Глен не делал секрета из причины, по которой пять дней внеделю, с одиннадцати до шести, просиживал в приемной офиса 13-а. Причина быларомантической и называлась «Любовь». В каком из двух своих качеств Валя был(была?) влюблен(а) в шефа, для последнего оставалось загадкой, ибо Николасловил на себе томные взгляды ассистента и в голубые, и в розовые дни. Гленобладал чудовищным терпением гусеницы-древоточицы и, несмотря на абсолютнуюневосприимчивость обожаемого начальника к андрогинным соблазнам, явно не терялнадежды рано или поздно добиться своего. Фандорин понемногу привык кутомительным повадкам секретаря — зазывному трепету ресниц, облизыванию якобыпересохших губ, беспрестанному соскальзыванию бретельки с точеного плечика — иперестал обращать на них внимание. В конце концов, с канцелярской работой Валясправлялся превосходно, а на выезде и вовсе был незаменим. Где найти другоготакого сотрудника, да еще за столь неубедительную зарплату? В этой логикебезусловно присутствовал постыдный элемент содержанства, но Фандоринрассчитывал, что Валина страсть постепенно перейдет в платоническую фазу — ведьсексуальная жизнь человека будущего протекала куда как бурно и без Никиногоучастия.

Валя укоризненно потупился, ласкающим движением руки провелпо своей тонкой шее, любовно обрамленной воротом пятисотдолларового свитера,погладил себя по полированной до зеркального блеска макушке. Он очень гордилсяидеальной формой черепа и в мужской своей ипостаси выставлял ее напоказ, вженской же предпочитал разнообразие в прическах — в особом шкафу у него виселонесколько десятков париков самых невообразимых фасонов и расцветок.

— Ладно вам закидываться. — Глен одним пальцем дотронулся доНикиного плеча. — Захотел человек и улетел. Его прайваси. Мы все как перелетныефогели. Поклюем семечек, выведем птенцов и курлык-курлык, пора в райскиестраны. Шеф, мы едем в театр или нет? Ай эм coy нёрвэс, прямо кошмар!

* * *

Всё он врал про кошмарное волнение. Это стало ясно, когдатри десятка претендентов стали отплясывать на сцене, следуя командам режиссера("Ручейком назад! Прыжок! Еще! Теперь поработайте ногами! Девушка взеленом трико, я сказал ногами, а не задницей! Волну руками! Так! Показалирастяжечку!").

Среди всего этого броуновского движения Глен смотрелсяприма-балериной в окружении кордебалета. Его прыжки были самыми высокими,ручеек самым изящным, ноги он закидывал так, что колено сливалось с плечом, акогда режиссер велел «поддать эротики», все, кто сидел в зале, смотрели ужетолько на новоявленного Антиноя.

При этом Валя еще успевал метать быстрые взгляды на шефа,так что замысел был очевиден: привел для того, чтобы впечатлить. Фандоринвздохнул, посмотрел на часы — через десять минут пора было ехать за детьми.

Режиссер выставил со сцены всех кроме Вали и теперь гонялего одного, так что исход конкурса можно было считать предрешенным.