Читать книгу "Опять ягодка - Владимир Качан"

И вскоре вечеринка естественно переросла в свальный грех, оргию, которую Марианна наутро вспоминала с гаденьким удовольствием. Он и тогда ее не бросил, так привязался. Бросила она. Леха тогда впервые подумал, что женщины – вообще другой мир, другая планета. В самом начале она тебя пламенно любит, все время говорит об этом: жить, говорит, без тебя не могу, сокровище, говорит, мое; буду, говорит, любить тебя вечно. (Тут ты уже не совсем веришь, ибо слово «вечно» тебя пугает.) Потом что-то у них, у очень многих, – щелк! И всё! Будто кто-то взял и нажал выключатель. Выключатель любви! И с этого момента тебя нет. Просто нет совсем, вообще! Ты не входишь в ее круг внимания. И дальше, если даже ты помрешь, – она и не вздохнет, воспримет известие об этом, как информацию о дорожной катастрофе, допустим, где-то в Боливии. Марианна как раз была из таких.

Вот эти прозрения и даже, не побоюсь этого слова, озарения посещают часто очень многих мужчин, которые пытаются проанализировать личный опыт и трагический путь своих любовных взаимоотношений с женщинами, совершенно не подходящими ни для отношений, ни тем более для их анализа.

Вот и Сему Бестужева, Сэма, под старость посещали такие откровения, а второстепенный персонаж Леха Набоков открыл их для себя гораздо раньше, когда бросила его отпетая шлюха Марианна, которую он поначалу принял за Лорелею. И Леха потом начал беспощадно мстить. Он заметил, что многие состоявшиеся дамы полагают, что купить можно любого. Таких Леха знал и ненавидел. Главный кайф его жизни был в том, чтобы соблазнить такую «толстосумку», пожить с ней недолго в качестве альфонса, а потом резко, без объяснений, бросить. Объявить ей о расставании неожиданно и насладиться ее слезами. Впрочем, и других женщин и девушек он тоже если не ненавидел, то презирал и считал их не более чем мясом для альковных утех. Касю он из этого общего ряда не выделил, с какой стати! Да и намерение Стефана было яснее ясного, так что Касе предстояло быть всего лишь использованной и употребленной, чем-то вроде основного блюда за обедом. То есть первое в жизни соитие обещало быть отнюдь не поэтичным и даже не красивым.

Преамбула была обычной и короткой. Еще несколько бокалов вина сумели внушить Касе мысль, что жизнь легка и прекрасна. И что ей, в сущности, для полного ощущения радости не хватает только одного – близости с мужчиной. И когда Стефан «невзначай» положил теплую, почти горячую руку на ее бедро, она взволновалась и слегка раздвинула ноги. А многоопытный Стефан, почувствовав, что возражений не последует, стал своей нахальной и горячей рукой массировать слегка внутреннюю поверхность нежного Касиного бедра, поглаживать. И в этом не было вроде ничего опасного, только то самое, желаемое удовольствие, на которое она и рассчитывала. А с другой стороны, она ведь и сама собиралась идти сегодня до конца в поисках еще не познанной радости. Она ведь собиралась обрести ее и узнать, наконец, – что такое настоящий оргазм, а не жалкий его эрзац в виде самоудовлетворения. А Стефан тем временем уже по-настоящему завелся. Подметив в Касином состоянии животворные перемены в виде неровного дыхания и полузакрытых от наслаждения глаз, он приступил к разведке Касиных эрогенных зон, но это скорее была экспресс-разведка, время предварительных ласк можно было сокращать, учитывая то, что девушка оказалась не только не фригидной, а очень даже легковозбудимой. Места женских эрогенных зон Стефан знал не понаслышке, и поэтому Кася через несколько минут была уже готова к опытам постельной любви. Теперь только на лопату и в печь – как всегда поступала Баба-яга с любознательными детьми. И, аккуратно приобняв Касю за образцовую талию, Стефан повел ее в соседнюю комнату, служившую Лехе спальней. Слегка подталкивая ослабевшее тело Каси к двуспальной кровати, которую Леха стандартно называл сексодромом, Стефан обернулся и подмигнул Лехе, давая тем самым понять, что тот скоро тоже вступит в действие. Всю винно-кокетливую часть Леха молчал, сидел напротив и только посмеивался, глядя на развертываемый Стефаном сценарий порнофильма, который он уже неоднократно смотрел.

Ну а дальше, конечно, – вялые и формальные попытки остановить локомотив страсти, безвольно дергая стоп-кран слабеющей рукой в сопровождении задыхающегося шепота: «Не надо, прошу тебя, не надо, что ты со мной делаешь, только не здесь, зачем тебе это, я ведь еще девушка…»

Вот тут Стефан привстал. Он услышал, и этот последний девичий всхлип его обескуражил, несмотря на то, что он стоял над ней практически голый, и дело (то есть тело) близилось к завершению.

– То есть как? – с интонацией обиженного ребенка, которому купили любимую игрушку, но тут же отняли, спросил Стефан. – Ты это что? Хочешь сказать, что у тебя никого еще не было?!

– Да, дурачок! Но это не имеет значения! Да! Да! Иди ко мне сейчас же! Хочу, чтобы ты у меня был первым! – Кася посмотрела на испугавшегося Стефана помутневшими глазами из-под полуприкрытых век, затем резко поднялась, обхватила его за шею и с силой бросила на себя. Ну-у, тут уже – девушка не девушка, струсил не струсил, инстинкт взял свое.

Через полчаса Леха с изумлением увидел, как в комнату, где он ждал и пил, пошатываясь, вошел его друг, прикрыл дверь в спальню, зажал себе рот двумя руками и захохотал.

– Э-э! Ты че? Ты че? – перейдя на шепот, спросил Леха.

– Ниче. Ты только не смейся. Она была целка.

– Да ты что? – потрясенно пробормотал Леха.

– Правда. Давай другую простыню. Я сейчас вернусь, потом тебя позову.

– Когда? – вожделенно ерзая, спросил Леха.

– Скоро. Я с ней сейчас второй раз, а потом позову тебя во время акта, понял? Ты потихоньку войдешь, обстановку оценишь и пристроишься третьим.

– А если она заорет?

– Не заорет. Она согласится, вот увидишь. Она заводная, ей понравится. Сначала, конечно, поломается для понту, а потом вдохновенно отдастся процессу, увидишь.

Стефан любил иногда в разговоре перейти с уличного языка на язык филологического семинара. Друзьям это нравилось.

В общих чертах так и получилось. Когда Стефан вернулся в спальню, он увидел прекрасную юную женщину с блаженным выражением лица, на котором блестели восторженные глаза. Рыжеватые волосы разметались по подушке, руки потянулись к своему первому мужчине. Мужчина незамедлительно лег рядом, не забыв подложить под их распаленные тела новую простыню, чтобы прикрыть следы Касиного грехопадения.

Ей все нравилось. Она еще раз, уже в статусе женщины, испытала, как говорил генсек Л.И. Брежнев, чувство глубокого удовлетворения, а проще говоря – оргазм. А потом… Потом, после знака, поданного Стефаном нетерпеливому Лехе, последовал сеанс группового секса малых форм, то есть втроем. Кася, увидев распахнутый фиолетовый халат и обнажившийся из-под него внушительных размеров грозный член того же, что и халат, оттенка, испугалась, возмутилась, но быстро поняла, что протестовать и кричать – бесполезно, все равно ведь изнасилуют. И последовала совету одной многоопытной тетки, который звучал так: «Если вас насилуют, не сопротивляйтесь, а расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие». Кася в себе такое не подозревала. Она от этой любви втроем испытала острейшее наслаждение, которое ее даже испугало слегка: что же теперь, она всю дальнейшую жизнь будет искать вот такой экстрим, чтобы достигать «глубокого удовлетворения»? Неужели она настолько порочна, неужели она – такая бесстыжая развратница? Ну да ладно, процесс продолжается, и она подумает об этом позже. А сейчас чудовищный в ее представлении половой механизм Лехи, чуть-чуть не дотягивающий по размеру до такого же органа среднеазиатского ишака, ритмично вонзался в нее, совершая поршневые движения, от которых Кася просто сатанела, теряла остатки разума, и когда Стефан в то же самое время принудил ее к оральному сексу с ним, она с энтузиазмом взялась и за это. Оргазмов, таким образом, было много, она даже не считала. Наконец, все закончилось, все устали, переместились в другую комнату, еще выпили, посмеялись, и тут Стефан стал собираться.