Читать книгу "Мне тебя надо - Анна Бабяшкина"

Я довольно жестко отчитал ее, хотя все предыдущие полторы недели был запредельно понимающим, доброжелательным, веселым и нежным. Но тут я назвал вещи своими именами. А именно, что ее «поиски идеала» — это банальное блядство, скудоумие, непорядочность и инфантилизм. Я не стеснялся в выражениях, потому что не нуждался в продолжении этой связи. Мне было абсолютно наплевать, насколько сильно она обидится — я не видел никакого смысла поддерживать с ней отношения, когда просек ситуацию. Определенно, этот ее «молодой человек» справляется с задачей удерживать девицу в состоянии «как бы занятой» даже лучше, чем смог бы я. Еще пару пятилеток — лет до сорока — она по-прежнему будет «занятой девушкой в поиске, не обремененной детьми» (ведь дети сильно снизят ее шансы, так что можно быть спокойным — этот цветок не образует завязи). А потом фертильный возраст естественным образом закончится.

К сожалению, я раскусил Камиллу довольно поздно: недели через полторы знакомства. Включаться в отношения с кем-то другим в этом городе уже не оставалось времени. И это меня подбешивало вдвойне. Я очень эмоционально изливал на нее потоки желчи. Как водится у меня в последнее время, ввернул что-то насчет духовности, морали, нравственности и души. В том смысле, что ей, очевидно, совершенно незнакомы эти понятия.

Неожиданно тирада оказала прямо противоположное действие, чем я ожидал. Камилла не оправдывалась. Не огрызалась в ответ. Наоборот, когда словесный запас яда у меня иссяк, она прошептала, глядя на меня завороженно распахнутыми глазенками: «Какой ты! Какой тыыы! Вот именно такого человека мне и надо». «Да иди ты…» — сплюнул я и пошел прочь, оставив ее сидеть на лавочке под фонарем.

Этот неприятный прокол, конечно, недостаточное происшествие, чтобы я сказал, что в июне начались неприятности.

Расплевавшись с Камиллой, я решил, что раз в оставшиеся полторы недели в Казани я не могу заниматься вербовкой неофиток, то неплохо бы поддержать старые связи. Например, выписать сюда на недельку Олесю. Тем более что от Самары до Казани довольно близко. Только когда мне в голову пришла эта замечательная мысль, я вдруг осознал, что как-то слишком давно не слышал Олесю. Кажется, больше недели. И вообще в последнее время она стала звонить гораздо реже. Я заподозрил неладное. Подозрения усилились после телефонного разговора. Да, она сразу сняла трубку, но приехать отказалась. «Тогда я приеду к тебе на выходные», — предложил я. «Приезжай. Нам, наверное, действительно пора встретиться и поговорить», — ответила она, но без радостного энтузиазма, на который я в глубине души надеялся.

Я дождался выходных и первым же речным трамваем рванул в Самару. Остановился в той же гостинице, что и зимой. Даже расстарался и выбил тот же самый номер, в котором жил в январе. Я осознал, что связь без эмоционально-энергетической подкормки стремительно хиреет. Нужно срочно освежить ее впечатления, разбудить воспоминания, чтобы она снова чувствовала ко мне то же, что прежде. Признаться, у меня даже мелькала мысль о том, что было бы круто, если бы она призналась мне в любви. Не то чтобы я нуждался в ее любви. Просто это было бы круто. Оптимист.

Олеся назначила встречу в кафе. Я пришел раньше. Она вошла минут через десять после меня. Села напротив. И сразу, без какой-либо «предвариловки» заявила:

— В общем, Денис, нам не имеет смысла больше общаться. Я поняла, что ничего серьезного с твоей стороны нет. Что для тебя это все как-то не по-настоящему. А зачем тогда? Я знала, конечно, что я для тебя — не смысл жизни. Не обольщалась, что с твоей стороны какая-нибудь сумасшедшая любовь. Но когда ты уезжал в феврале, я все-таки надеялась, что все сложится иначе. Теперь уже можно говорить: я практически влюбилась. Ты стал мне очень дорог. И я думала, что и я для тебя значу чуть больше, чем «провинциальное приключение». Не сложилось. Бывает. Давай не будем затягивать и изображать то, чего между нами нет. Прекратим эту комедию.

— Нет, — серьезно ответил я. — Это не комедия. И я не хочу ничего прекращать. Давай ты объяснишь, что конкретно тебя не устраивает в наших отношениях, и я постараюсь это изменить. Ты хочешь, чтобы я приезжал чаще?

— Дело не в формальных каких-то вещах. Дело в отношении друг к другу. А его договоренностями о «правилах игры» не изменишь.

— Это как договориться, — сказал я, чтобы что-нибудь сказать.

— Да как ни договаривайся! Ну пожалуюсь я тебе сейчас на то, что ты редко звонишь. Если я не позвоню — ты и не вспомнишь. О’кей — ты услышишь это, забьешь «напоминалки» в мобильник и будешь звонить мне по расписанию раз в два дня. Что от этого изменится в отношениях? Да ничего. Потому что как тебе не хотелось мне позвонить, как не было такой потребности, так и не будет.

— Олеся, я на самом деле помню про тебя постоянно. — Я пытался угадать, что она хочет услышать. — Наверное, я действительно недостаточно часто звоню, но у меня правда очень много работы. Я просто зашиваюсь.

— Денис, хватит слов. Это бессмысленно. Я пришла не ссориться с тобой, не выяснять отношения, канючить о чем-то или торговаться. Я пришла сообщить тебе о своем решении. Я это сделала. Мне пора.

— А ты не хочешь выслушать мое мнение?

— Нет. Мне и так все ясно. К тому же меня ждут. До свидания, Денис. Желаю тебе встретить девушку, в которую ты по-настоящему влюбишься.

Она подхватила свою беленькую сумочку, висевшую на спинке стула, отодвинула чашку с кофе, к которой даже не притронулась, встала и пошла к двери. Я бросился за ней. За мной тут же кинулся официант: «Вы не оплатили счет!» Олеся вопросительно оглянулась от дверей на меня и на халдея: «Денис, ты же заплатишь, правда?» Я вытащил из кармана какие-то деньги, сунул ему. За это время Олеся смылась из кафешки. Я выскочил на улицу. Она не успела далеко уйти. Я быстро нашел ее глазами. Но не стал догонять: она шла с каким-то типом, которого обнимала за талию, а он плотоядно щупал своей лапищей ее задницу. Вот и настоящая причина! Так бы сразу и сказала: «Я запала на другого мужика». А то какой-то бред, обвинения, как будто бы проблема — во мне. Дело опять не во мне.

Меня как будто слегка оглушило. Я развернулся и вошел назад в бар. Сел за тот же столик, где мы только что разговаривали. Ко мне подплыл официант.

— Может быть, водочки? — флегматично спросил он.

Почему-то я так же флегматично кивнул ему в ответ. Хрен его знает, как так получилось, но я нажрался до «вертолетов». Я просто пил. И пил. Что-то жевал. И снова пил. Не задумываясь. Не помню, чтобы я о чем-то думал или чтобы у меня шел какой-то внутренний монолог. Нет, только пустота. Я бы соврал, если бы сказал, что мне был по фигу уход Олеси. Разумеется, я не был влюблен в нее. Но тихой сапой она все-таки слегка просочилась мне в мозг. Черт! Заводишь себе хомячка для научного опыта, а и он норовит в душе прописаться! Всякая тварь заходит к тебе внутрь без тапочек и гадит! Конечно, виноват во всем был я сам: нельзя привязываться к подопытному материалу. Первая заповедь естествоиспытателя. Помню, что я мучительно пытался придумать вторую и третью заповеди естествоиспытателя, но, хотя водка еще и оставалась, мысль на этом остановилась.