Читать книгу "Жила-была одна семья - Лариса Райт"

13

Человек улыбался. Когда у людей хорошее настроение, они с удовольствием делятся положительными эмоциями с окружающим миром. Он не был исключением. Он уже поделился им с женой: принес ей цветы без повода, что случалось отнюдь не часто, хотя жену он любил, просто не считал нужным напоминать о своей любви таким способом. Поделился приподнятым расположением духа и с сыном, сказал ему в телефонном разговоре, что девушка, которую он привез в прошлый раз на выходные, им с мамой очень понравилась, и даже не стал ругаться, когда узнал, что в следующий раз, возможно, им представят уже другую молодую особу. Он даже собаку наградил своим жизнелюбием: бросил резиновую сосиску в гостиную, и теперь двухлетний лабрадор довольно урчал, катаясь по ковру с любимой игрушкой.

— Иди есть, — донесся из кухни голос жены.

— Пять минут, — откликнулся он из кабинета.

Он хотел сделать свое хорошее настроение отличным. В конце концов, он по опыту знал, что дни, как правило, можно разделить на удачные и неудачные. Эту субботу вполне можно было отнести к первой категории. Нет, ничего особенного не случилось. Но не зря ведь в нынешнее беспокойное время говорят, что отсутствие новостей — это уже хорошие новости. А в его жизни, помимо того, что все по-прежнему и на работе и дома было хорошо и спокойно, сегодня случилось еще несколько неожиданных радостей. Во-первых, оба расстояния — от дома до работы и обратно — он преодолел всего за сорок пять минут, а не за час с лишним. Конечно, это было объяснимо. Все-таки у большинства людей выходной и они не спешат вылезать из-под одеял и куда-то направляться в промозглый осенний день. Но даже объяснимая радость не могла не доставить удовольствия. Экономия, в принципе, еще никому не вредила, а уж экономия времени и подавно. Вторым приятным моментом оказалась встреча с начальником. И хотя пока дело ограничилось лишь похлопыванием по плечу и громогласным одобрением его присутствия на работе во внеурочное время, но это все же давало повод надеяться, что, когда дело дойдет до обсуждения бонусов или, возможно, — маловероятно, конечно, но тем не менее возможно, — до отдельного обсуждения суммы контракта на будущий год, директор вспомнит о том, что этого сотрудника стоит поощрить.

Вообще-то, он не был меркантильным. Да и зарплата его устраивала. Просто приятно, когда тебя любят и ценят. И разве он виноват в том, что здесь ценность каждого сотрудника измеряется в денежном эквиваленте? Поднимают зарплату — растет твоя значимость для компании, повышается престиж, да и сам начинаешь ощущать себя по-другому, как будто действительно вытянулся на несколько сантиметров вверх и стал шире в плечах. В общем, встреча с начальником в субботний день была довольно многообещающей и не могла не оставить приятного следа.

Но самым приятным оказался третий повод для радости. Он притормозил у перекрестка, чтобы пропустить пешеходов. Дорогу переходила женщина-латиноамериканка с девочкой лет шести. Женщина коротко взглянула в его сторону и слегка кивнула головой — обычный знак вежливости. А девчушка, как повернула голову к лобовому стеклу его «Шевроле», так и шла, не сводя любопытного, непосредственного взгляда с лица Человека. И тогда он улыбнулся, а она помахала рукой. Мать тут же дернула ее за другую руку, сказала так громко, что он услышал сквозь приоткрытое окно:

— Эй, Лали! Разве можно махать незнакомым людям?!

— Мамочка, я же с тобой. — Детский английский был дрожащий и неуверенный. Человек догадался, что женщина специально говорит с дочкой на английском. Выбрав страну, где будут жить ее дети, она старалась сделать для них родным и язык этой страны. Не успел человек мысленно похвалить рвение матери, как снова услышал дрожащий голосок дочери:

— Y, pues, el parece ser bueno[4].

Они уже ступили на тротуар, но он уловил, как женщина строго сказала:

— Хороший не хороший, какая разница! Не следует махать незнакомцам, и точка!

Впрочем, как малышка справится с переводом, его уже не интересовало. Латиносов в окрестностях Майами было едва ли не больше, чем собственно американцев. Их громкий, быстрый язык звучал повсюду и волей-неволей проникал в сознание окружающих. Человек не был исключением: он тоже кое-что понимал. И эти немногие знания заставили его улыбаться и смотреть вслед удалявшимся пешеходам до тех пор, пока сзади не стали возмущаться, сигналить, что-то кричать, высовываясь из машинных окон и размахивая руками. Он включил скорость, поехал, и так и двигался, сохраняя на лице мечтательную полуулыбку. Маленькой девочке он показался хорошим, и это давало надежду, заставляло верить в себя. Дети — лучшие ясновидящие, их сложно обмануть, подкупить, ввести в заблуждение. Заслужить их одобрение дорогого стоит, а он его заслужил и теперь искренне радовался такой высокой оценке. Конечно, девочке просто понравилось его лицо. Естественно, она не могла знать, что он собой представляет на самом деле. Зато он это знал прекрасно. Знал, что никакой он не хороший, не добрый и не замечательный. То есть все его считали таковым. Он был обходительным, внимательным, беззлобным, воспитанным, образованным, обладал в свои неполные шестьдесят пять еще даже очень приятной наружностью и великолепным чувством юмора. Да, он действительно производил хорошее впечатление. На других. С окружающими людьми все было просто. Гораздо сложнее было с самим собой.

Себя он давно уже не мог назвать хорошим. И почему-то в тот момент, когда малышка назвала его хорошим, он почувствовал, что в его замершем, замерзшем лесу начали набухать почки. Он вдруг поверил, что она может быть права, что он на верном пути, что, возможно, все еще действительно будет хорошо.

А все и было неплохо: цветы стояли в вазе, довольная жена что-то напевала на кухне, сын наверняка разбирался с количеством своих невест, а лабрадор, наигравшись, теперь свернулся у ног хозяина и тихо похрапывал. В хорошем настроении Человек сидел за компьютером. В хорошем настроении открыл почту. Он не сомневался: удачный день еще не закончился, он должен был принести ему новое послание. Человек не ошибся: письмо пришло. В хорошем настроении он взглянул на экран:

Встреча не состоится.

Настроение мгновенно было испорчено крохотной частицей огромного значения.

— Так ты идешь? — Жена в нетерпении заглянула в кабинет. — Все остывает.

— Знаешь, что-то нет аппетита. Пойду прилягу, — вяло ответил он.

Женщина… Разве может она так легко отступиться? Разве может притормозить? Разве может остаться в стороне? Почему она считает, что разговор по душам должен непременно облегчить существование? Он не хотел этого, не любил. Он с удовольствием разделил с ней положительные эмоции, а отрицательные предпочел оставить при себе. Но она, все же не зря они женаты почти двадцать лет, всегда его чувствовала, всегда улавливала малейшую смену настроения и сразу начинала одолевать вопросами, хлопотала вокруг, кудахтала, как наседка. «Может, сейчас обошлось?» Но нет. Так не бывает: