Читать книгу "Короли Альбиона - Джулиан Рэтбоун"

Я заметил, что правой рукой все еще сжимаю рукоять кинжала. Выпустив оружие, я оставил его в складках набедренной повязки, прихрамывая, выбрался из своей ниши и остановился на лестнице между двумя львицами. Здоровой рукой я ухватился за ухо каменного зверя. Сердце мое билось, словно только что пойманная птица. Уже двадцать лет, с тех пор как мать моего Гарея поведала мне, что ждет ребенка, я не видел полностью обнаженную женщину.

Ума была прекрасна. Две-три родинки на спине — любитель мраморных изваяний мог бы счесть их изъяном — лишь добавляли ей то главное качество, без которого тело не будет совершенным, они сообщали девушке индивидуальность, особенность, отличающую подлинно прекрасное от банальности, рабски воспроизводящей образец. Эти родинки говорили о двух столпах, на которых покоится здание жизни: об изменчивости и смертности плоти. Тебя удивляет, что я рассуждаю подобным образом? Многочисленные странствия, физическое увечье, ненасытное любопытство и склонность к рассуждениям о том, что как устроено, дали мне возможность много читать и общаться с великими умами.

Бритая голова Умы начала обрастать легким пушком, придавшим ей какую-то милую уязвимость — так и тянуло ласково погладить ее. Черты лица проступили отчетливей, глаза, эти темные озера с изумрудными искрами, сделались больше, щеки не так выдавались, ярко-красные губы казались полнее. В ту первую нашу встречу Ума накрасила веки голубовато-зеленой краской с серебряным отливом, обвела губы, украсила руки и шею ожерельями, цепочками из золота и драгоценных камней все это способствует полету фантазии, но исключает человеческую нежность.

Девушка шла мне навстречу, раздвигая телом толщу воды, переходя с более глубокого места на более мелкое, ближе к берегу, на ее темной коже сменялись золотившие ее блики солнца, сумрачная тень и вновь свет. Вода льнула к ее телу, сперва иссиня-черным бархатом, затем плавленым золотом облекая округлую грудь, изящные очертания живота, бедра и то, что между бедрами. На темных волосах, скрывавших тайну, капли воды сверкали точно бриллианты.

— Иди сюда! Иди! — Она призывно раскрывала мне объятия, вверх ладонями, более светлыми, чем тыльная часть руки, призывала к себе.

В первое мгновение теплая вода с непривычки показалась холодной, обвилась петлей вокруг моей лодыжки, и я вздрогнул, остановился, отыскивая надежную опору на скользком дне бассейна.

Когда я вошел в воду, Ума немного отступила, а затем вновь двинулась мне навстречу, вода поднялась гребнем между нами, когда девушка с силой прижала меня к себе, коснувшись щекой моей груди. Она дрожала, но я понимал, что не мной вызвана эта дрожь.

Отступив на шаг, молодая женщина сделала то, чего никто никогда для меня не делал ни шлюхи, которых я частенько навещал, прежде чем женился на матери Гарея, ни моя жена, ведь она была слепой, а сам я не стал бы принуждать ее к этому: Ума вложила палец во впадину, отделявшую мои ребра от бедра, в эту глубокую расщелину со сморщенным шрамом, где остановился шестьдесят лет назад ятаган суннита. Медленно, медленно каждая частичка кожи чувствовала ее прикосновение, и теперь меня тоже сотрясала дрожь — Ума проследила пальцем кривой зигзаг, тот путь, который сталь проложила среди моих ребер, и выше, к неровно сросшейся ключице, срезанному подбородку, разорванным губам, прошлась по щеке, коснулась лишившейся глаза глазницы. И тут она рассмеялась, ее смех серебряным колокольчиком заметался под яйцеобразным куполом.

Она прижалась ко мне еще теснее, и я почувствовал легкий аромат корицы так пахла ее кожа, — заглушавший запах воды, поднимавшейся из потайных недр земли, из глубокого источника. Ума просунула обе руки между моими руками и телом, подняла их высоко, почти касаясь моих подмышек. Моя скрюченная рука немного мешала, но Ума провела руками по моим бокам до самых бедер, а затем ее ладони вновь двинулись вверх, но на этот раз она слегка царапала меня ногтями, и я внезапно ощутил прилив желания. Ума улыбнулась мне, положила руки мне на плечи, и я почувствовал, как там, внизу, мой лысый старичок твердеет, соприкоснувшись с ее животом. Обеими руками, и здоровой, и той, что напоминала когтистую лапу, я обхватил груди девушки, тяжелые, крепкие груди коснуться их казалось почти святотатством, но груди лежали в моих ладонях спокойно и гордо, словно наливные яблоки.

Руки Умы заскользили по моей шее, кончики пальцев проследили вздутые жилы, дразняще потянули обвисшую старческую кожу, дернули за морщинистые мочки, стали подниматься по шее вверх, к затылку, забираясь под седые волосы, которые я предпочитаю прятать под тюрбаном. И вновь этот смех, совсем тихий, едва ли громче вздоха.

— Али, ты сильный? Давай-ка посмотрим.

Она повисла у меня на шее и начала подтягиваться вверх. С тела ее ручьем стекала вода. Бедра девушки обхватили мою талию, лодыжки сомкнулись у меня за спиной. Она была легонькой, к тому же и вода помогала, и все же я боялся рухнуть вместе с ней.

— Держи меня крепче, глупыш!

Что мне оставалось делать? Я подхватил ее здоровой рукой под ягодицы, искривленной левой рукой обнял за талию. Ума принялась извиваться, и мои пальцы скользнули между ягодиц в темную, теплую влажность потайных женских местечек. Она уже почти перестала дрожать. Опустив подбородок мне на плечо, Ума покусывала меня за ухо. Потом она вновь задвигалась, и ее грудь оторвалась от моей груди с забавным чмоканьем, словно кто-то резко втянул щеки и пришлепнул губами.

— Али, тебе надо помыться, верно? Отнеси меня к бортику, там есть мыло.

Я только теперь разглядел деревянный поручень, опоясывавший бассейн пониже его каменного края, у самой поверхности воды. Там возле ступенек — вода здесь едва доходила мне до колен — стояла маленькая бутылочка из алебастра и рядом лежала губка, быть может, одна из тех, что мы купили у парнишек в лодке, когда плыли по Красному морю. Я подсадил Уму на край бассейна, протянул ей бутылочку и губку. В бутылочке переливалась какая-то густая мазь, Ума вытряхнула несколько капель ее на губку и покрепче ухватила губку правой рукой.

— Иди сюда. Встань между моих ног.

Она была уверена в своей власти, эта красивая молодая женщина.

Она принялась размазывать по моим плечам, груди и животу это вещество, жемчужно-белого цвета и припахивавшее лавандой.

— Ближе, так я не дотянусь.

Она забавлялась, намыливая мне перед, зачерпывая пригоршнями воду и поливая меня, так что все мое тело покрылось пеной. Сперва я напрягся.

— Спокойнее. Я хочу доставить тебе удовольствие. Тебе будет приятно.

Я наклонился, уперся ладонями в край бассейна, как бы заключив Уму в плен своих рук. Тела наши вновь сблизились, ее дыхание коснулось моего уха, и я вновь ощутил частое биение своего сердца. Руки девушки заскользили по моей спине, в одной была губка, другая касалась моего тела открытой ладонью, сжимала тощие ягодицы, морщинистые, точно скорлупа грецкого ореха.

— Расставь ноги. Не стесняйся. Мама или няня делали с тобой то же самое, когда ты был маленьким.