Читать книгу "Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - Леон Дегрелль"

Мы следили за побоищем со стороны. Ни один человек, буквально ни один, не прошел. Вражеские танки открыли по ним убийственный огонь. Несчастные группами падали на снег. Это было избиение.

Затем советская пехота прошлась по грудам мертвых и раненых, чтобы добить тех, кто еще оставался жив.

Мы скорчились за пулеметами, сидя под деревьями буквально в ста метрах от места бойни, и потому видели все в мельчайших деталях. Вооружившись ножами, коммунистические мародеры отрезали пальцы у мертвых и умирающих. Они не утруждали себя попытками снять кольца, они просто резали пальцы и совали окровавленную добычу в карманы, чтобы не тратить лишнего времени.

В ужасе мы следили за этими сценами зверства, но были вынуждены молчать. Я отдал строжайший приказ не делать ни одного выстрела. Мы не спасли бы ни одного умирающего из тех, что лежали в долине, но, наоборот, спровоцировали бы атаку на наш лес этой орды головорезов. Я хотел спасти те 3000 человек, за которых я теперь отвечал. Слепой бросок вперед под огонь танков и артиллерии не принес бы успеха, но, наоборот, привел бы к очередной бойне. Поэтому требовалось собрать силы и дождаться ночи, пока темнота не накроет долину, что помешает действовать советским танкам.

* * *

Утром 50 тысяч человек в котле бросились прямо вперед, и все подразделения перемешались.

Мы сумели укрыть от вражеских танков несколько тысяч человек в густо растущих деревьях.

Однако большие группы немецких войск, атаковавшие справа и слева от нас, этого не имели. По шуму битвы мы могли предположить, что основная масса немцев идет по западному маршруту, блокированному советскими танками, которые развернули башни в направлении прорыва и вели непрерывный огонь. Другая большая группа немцев прорывалась слева, юго-восточнее нашего леса, пытаясь дойти до Лысянки степью.

Наши трудности увеличивались необходимостью форсировать реку. Я старательно изучал конфигурацию этого препятствия по карте и решил обойти его и спуститься ночью прямо к деревне Лысянке, построенной на обоих берегах. Таким образом я позволил бы своим солдатам не пересекать глубокий и быстрый поток на открытой местности при температуре от 15 до 20 градусов ниже нуля.

В обстановке всеобщего хаоса нам повезло вовремя занять этот ниспосланный небом лесок, чтобы в темноте подобраться поближе к деревне. Я был вынужден ждать сколько потребуется, но намеревался воспользоваться теми преимуществами, которые давало нам наше положение.

К несчастью, другие, то есть десятки тысяч человек, были вынуждены идти западнее и юго-восточнее.

Прорывом на юго-востоке командовал командир корпуса, который был убит, когда шел во главе своих солдат. Его немедленно заменил генерал Гилле.

Ближе к 13.00 эта группа, преследуемая по пятам советскими танками, прорвалась к реке. Три недели оттепели значительно повысили уровень воды. Теперь река имела глубину два метра и ширину восемь. Ее воды несли большие и острые куски льда.

Менее чем через полчаса 20 тысяч человек оказались прижаты к берегу реки. Артиллерийские расчеты, которые избежали гибели, первыми бросились в воду и ледяную крошку. Берег оказался крутым. Лошади повернули назад и утонули.

Затем несколько человек попытались переправиться вплавь, но едва они поднялись на противоположный берег, как превратились в ледяные статуи. Их одежда замерзла прямо на них.

Несколько человек умерли от разрыва сердца.

Большинство солдат предпочли раздеться. Но когда они попытались перебросить свою одежду через поток, слишком много мундиров упало прямо в поток. Вскоре сотни солдат, голые и красные, как раки, толпились на другом берегу.

Понятно, что вражеские танки сразу открыли огонь по толпе, собравшейся на берегу. Взрывы рвали людей на куски, продолжая побоище.

Многие солдаты не умели плавать. В панике, когда советские танки подошли ближе, они начали бросаться в ледяную воду. Многие спаслись с помощью деревьев, поспешно переброшенных через реку, но сотни утонули.

На берегу валялось множество сапог, ранцев, винтовок, ремней. Повсюду лежали раненые, которые не могли переправиться через реку. Но значительная часть этой группы все-таки сумела спастись.

Под огнем танков тысячи и тысячи солдат, полуодетых, а то и вообще голых, бежали по снегу к далеким избам Лысянки. Ледяная вода ручьями стекала с них.

Стоявшие в 300 метрах от нас танки все еще держали башни развернутыми на северо-запад, где пыталась прорваться вторая группа окруженных войск.

Эта группа тоже была большой. Она частично отвлекла на себя внимание советских танков и пехоты на несколько часов. Это и спасло нас.

Ночь опустилась на поле боя. Снег валил огромными хлопьями. Вдалеке, на самом краю степи, мы могли слышать отчаянные призывы о помощи раненых, и эти отчаянные крики разрывали нам сердца. «Товарищи! Товарищи! Товарищи!» Но призывы оставались без ответа. Несчастные парни, которые еще утром были с нами, сейчас лежали в бескрайней степи, окровавленные и беспомощные, и ждали ужасной смерти.

Пока мы ждали полной темноты, унтер-офицеры предложили перегруппировать те 3000 человек, которые укрывались в лесу.

Все подразделения и рода войск перемешались.

Мы даже захватили с собой человек 30 советских пленных. Безразличные ко всему, они бежали под градом снарядов, не пытаясь удрать или создать нам какие-то проблемы.

Вместе с нами в лесу прятались и несколько гражданских, в том числе запыхавшиеся молодые женщины. Эти прекрасные украинки с голубыми глазами и волосами пшеничного цвета не желали попадать в лапы большевиков. Они предпочли прорываться сквозь ураган, но не возвращаться в рабство.

Несколько женщин были убиты пулеметным огнем. Одна из них, симпатичная девушка в бело-голубом шарфе, бежала с нами, когда мы поднимались по склону последнего холма. Но я видел, как разорвавшийся рядом танковый снаряд оторвал ей голову. Некоторые женщины прижимали к груди маленьких детей, совершенно потеряв рассудок от выстрелов и виденных ужасов.

He имея еды и питья, мы могли лишь схватить несколько горстей снега, но от этого жажда становилась только сильнее. Раненые, которых мы сумели спасти, дрожали в ознобе. Мы прижимались друг к другу как можно теснее в пулеметных гнездах, чтобы хоть как-то согреться.

В общем, мы с растущей тревогой ждали конца этого ужасного дня. Лишь тогда, когда танки со склона холма больше не смогут видеть наши передвижения, наша колонна покинет убежище.

* * *

В 17.30 мы двинулись дальше в строгом порядке.

Жалобные крики сотен умирающих, разбросанных по степи, все еще слышались вдали. С плато, перекрытого советскими танками, и из долин, которые мы пересекли утром, поднимался бесконечный страдающий зов: «Товарищи, товарищи!»

Какая ужасная смерть ждала всех! Сотни черных точек постепенно укрывал падающий снег. Сотни тел мучились, сотни душ корчились при ледяных прикосновениях стужи в полном одиночестве. «Товарищи, товарищи!» — долетало издали. Молитвы, стоны боли, последние вздохи глохли без следа в безразличной ко всему степи.