Читать книгу "Кости Луны - Джонатан Кэрролл"

— Ну хватит, Каллен. Я же не прошу тебя раздеться. Дай мне посмотреть твою ладонь, я хочу знать, что тебя ждет.

Насколько я знала, левая ладонь отражает то, что в человеке заложено, а правая — то, как эти задатки Удалось проявить. Я никак не могла решить, которая из них меня скорее выдаст и какую показать.

— Да нет, правую. Ну-ка, посмотрим.

После моих снов я бы не удивилась, подскочи он на полметра в воздух при первом же взгляде на мою руку. Однако ничего подобного — Элиот лишь помял подушечки моих пальцев, затем перевернул ладонь и изучил тыльную сторону. И так несколько раз.

— Что ж, дорогуша, боюсь, с точки зрения хиромантии ничего интересного. Тут сказано, что ты будешь счастлива в браке, с детьми тоже все будет хорошо и ты меня переживешь.

— Элиот, ты что, серьезно веришь во все эти оккультные штуки?

Он мог и не отвечать — таким красноречивым было его лицо.

— Безусловно, Каллен. Я слишком много повидал, чтобы не верить.

— Тогда обещаешь никому не говорить, если я тебе кое-что расскажу? Особенно Дэнни?

— Честное благородное, миссис Джеймс!

Я набрала полную грудь воздуха и четвертый раз за год принялась рассказывать о Рондуа.

Пока я говорила, Элиот жевал нижнюю губу и разглядывал ногти, но я-то знала, что он внимательно слушает.

— И Дэнни обо всем знает?

— Кроме последних частей. Про гонщика и Алви-на Вильямса я ему тоже не рассказывала. Он и раньше очень волновался, думал, у меня что-то с головой.

— Но врачи говорят, что все в порядке? Да они все недоумки и ничего не понимают! Я как-то ходил к психиатру, который сказал, что мне станет значительно лучше, если я перекрашу квартиру в зеленый цвет.

— Нет, они оба заявили, что такой идеальный порядок снов не совсем нормален… но ничего серьезного.

Немного погодя нам пришлось прервать обсуждение, поскольку Мей проснулась и стала жаловаться. Но вечером Элиот позвонил и сказал, что говорил со своей знакомой, которая держит книжный магазин. Знакомая эта очень любила Дорис Лессинг[34]и когда-то в разговоре с Элиотом упомянула одно обстоятельство, которое теперь всплыло у него в памяти.

— Каллен, у тебя действительно что-то с головой, но ты не так уж и оригинальна. Эта моя знакомая, Элизабет Добель, говорит, что у Дорис Лессинг тоже были, как она их называет, «многосерийные сны». Вот, послушай, это из лондонского интервью Дорис: «Мне снились многосерийные сны. Нет, не обязательно со сквозным сюжетом. Но я точно знала, что это одна и та же область у меня в голове… Нет, не как фильм, который заканчивается в определенном месте или определенным событием. Для моих снов характерно единство пейзажа, действующих лиц — но главное, одно и то же ощущение, одна атмосфера».

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Все было так знакомо.

— Да, Элиот, очень похоже, но все-таки не совсем. — Оглядевшись, я убедилась, что Дэнни в пределах слышимости нет. — При чем тут тогда Алвин Вильямc и этот гонщик?

— Да при том, что они часть твоей-жизни, глупая! Каллен, готов прозакладывать миллион, что у Дорис Лессинг тоже есть свой Алвин Вильямc. Все мы заимствуем из яви какие-то детали и вставляем в свои сны, обычно со всякими искажениями. А вы с Дорис — хорошая пара. Спокойной ночи, миссис Норман Бейтс[35]. Привет супругу.

Однажды рано утром мы поднялись на сыпучий гребень и в миле-двух перед собой увидели широкую мощеную дорогу, которая простиралась до самого горизонта.

Я сидела на высоком горбе Марцио и прижимала к себе Пепси. Рядом стоял мистер Трейси, наши трости были заткнуты за ленту на тулье его исполинской шляпы.

— Мистер Трейси, мне должна быть знакома эта дорога?

— Не думаю, Каллен. Ее проложили уже после тебя. Это все Машины с равнины, сами по себе. Ни с того ни с сего начали строить дорогу и не остановились, пока не пересекли весь остров из конца в конец. Никто из нас не знает, зачем она, но по ней можно путешествовать вдвое быстрее. Если захочешь когда-нибудь навестить Джеки Биллоуз в Переговорных банях, иди по дороге и дойдешь на неделю раньше, чем рассчитывала.

— И кто-нибудь здесь ходит?

— Насколько я знаю, нет.

Он умолк и поглядел на Марцио и Фелину; те мотнули головами.

Изогнув шею, Марцио, насколько позволял горб, посмотрел на нас:

— Когда-нибудь здесь будут устраивать празднества, смотря на каком Махе находишься. Очень удобная поверхность для танцев.

Мы были далеко от дороги, но я все же сумела различить на ней какое-то стремительное движение, от горизонта к нам.

— Смотрите, кто это? Сюда направляется…

— Точно, мам! Что это, мистер Трейси?

— Это? Это просто скорость звука. Иногда, если очень повезет, можно разглядеть и скорость света, но очень уж редко. Это все Кипучий Палец — он предпочитает хранить на территории своего Маха как можно больше света. Но скорость звука встречается часто, и ее так много… Обычно мы вообще не обращаем на нее внимания. Сейчас, подождите минутку, сами услышите.

Звук с дороги достиг нас через несколько секунд. Это был шум, знакомый мне с детства — машины, гудки, голоса, шаги, — только сильно уплотненный. Секунду-другую воздух вокруг нас вибрировал, но это быстро прошло.

Пепси повернулся к мистеру Трейси.

— Куда нам теперь, мистер Трейси? — очень серьезно, по-взрослому спросил он.

— Нам нужно найти вторую Кость, Пепси. Точнее, тебе. Но сначала стоит навестить Кипучего Пальца. Каллен, помнишь его?

Мальчик и трое животных не сводили с меня глаз. Мотнув головой в ответ, я почувствовала себя полной дурой. Какой еще Кипучий Палец?!

Элиот осторожно постучал в дверь апартаментов — никогда не видела, чтобы он так нервничал. Он пригласил меня составить ему компанию, взять интервью в отеле «Пьер» у Вебера Грегстона, о чьем новом фильме «Горе и сын» все только и говорили. Я уже посмотрела картину, и она мне очень понравилась, но на самом деле все платили за то, чтобы увидеть, что еще новенького учудит этот Грегстон.

Он был большим оригиналом: за десять лет снял всего три фильма, и ему было наплевать на то, чего хочет Голливуд или публика. А десять лет назад Грегстон являлся малоизвестным молодым поэтом, но внезапно привлек внимание тем, что (1) получил Макартуровскую стипендию[36], а затем (2) истратил львиную долю денег на съемки малобюджетного черно-белого фильма о человеке, который был уверен, что сам себе жена. Фильм получил специальный приз Берлинского кинофестиваля и якобы вызвал массовые беспорядки в Сент-Луисе, штат Миссури. В первом фильме, среди прочего, мне понравилось название: «Ночь — это блондинка».