Читать книгу "Воин Древнего мира - Брайан Ламли"

И с кем?

* * *

Вечером перед царским парадом из пирамиды от самого фараона пришел посыльный. Харсин Бен должен был появиться на Процессии со всеми членами своей семьи, без исключения, а после этого подняться на площадку с восточной стороны пирамиды, значительно уменьшенную в размерах по сравнению с той, на которой Хасатут принимал знатных граждан четыре года назад. Фараон хотел увидеть всю семью Ибизинов…

Глава 6ГНЕВ ФАРАОНА

Этот день мало чем отличался от других дней проведения царских парадов, и до определенного момента все шло, как обычно. Однако были и изменения, одно из которых состояло в постоянно увеличивающейся высоте пирамиды. Теперь площадка на ее верхушке находилась так высоко, что рабы-носильщики вынуждены были работать по очереди, передавая свою ношу следующим, поджидающим на определенных ступенях огромной лестницы. На предыдущем празднике, три месяца назад, один из нубийских рабов потерял сознание от перенапряжения и уронил носилки. Только быстрая реакция его напарников помогла избежать несчастья. Носилки с послом из Аравии едва не полетели вниз, увлекая за собой других знатных людей и носильщиков.

Провинившегося раба, который и так уже умирал, прямо на месте зарубили мечом, а его тело сбросили вниз. Никто не смог бы узнать человека в выпачканных песком останках с переломанными костями, приземлившихся у подножия склона. Бродячие собаки завершили работу палачей. Быстро отреагировавший напарник несчастного раба, кеметский вор, осужденный на три года и отработавший уже половину срока, получил поздравления, был незамедлительно освобожден и отпущен на свободу в Пех-Ил.

Мерайет, всегда боявшаяся высоты, хорошо запомнила этот случай. Жена архитектора всякий раз дрожала от страха, когда ее на носилках поднимали на вершину пирамиды. Правда, этот страх не мог сравниться с тем, с которым она жила последние четыре года. Он стал покидать ее только недавно после откровений Имтода Хафенида, пересказанных ей мужем, а что касается ночного послания фараона, так, наверное, Хасатут сам хотел сказать об изменении планов, которые претворенные в жизнь в изначальном варианте сильно изменили бы жизнь всей семьи. По мере приближения часа аудиенции Харсин Бен и члены его семьи заняли свои места среди других знатных лиц на площадке высоко над Асорбесом и ждали появления фараона.

Отец Кхайя уже обратил внимание на присутствие необычайно большого количества правителей и важных должностных лиц из многих городов и деревень, расположенных вверх и вниз по реке. Он не мог не заметить удивленные и часто осторожные, опасливые взгляды, которыми они обменивались. Разговаривая с несколькими старыми знакомыми, Харсин Бен узнал, что их всех пригласили присутствовать на параде и последующих торжествах, прислав уведомление чуть ли не в последний момент, будто забыв, а потом, наконец, вспомнив. Все считали, что фараон собирается сообщить им что-то чрезвычайно важное.

По общему мнению, Хасатут хотел заручиться их активной поддержкой для призыва новобранцев в армию, значительно возросшую в последние месяцы в связи с частыми набегами кушитов. Хасатут поклялся положить конец этому разбою, формируя дополнительные отряды в городах и провинциях Кемета. Хотя Харсин Бен с готовностью принял это объяснение, ему все равно было не по себе. Число воинов, участвующих в параде, сильно уменьшилось, потому что Хасатут послал несколько тысяч солдат на запад, а также на север и на юг, но с каких пор фараону требовалось согласие его губернаторов перед тем, как отдать приказ? Ожидая вместе с остальными появления Хасатута, старый архитектор не мог сосредоточиться. Его мысли были мрачными и безрадостными. Его не покидало предчувствие беды, но ему оставалось недолго ждать…

Наконец последних гостей доставили на площадку, и из наполовину законченной вершины пирамиды появилось восемь черных гвардейцев с носилками, на которых возвышался трон с массивной, богато отделанной и украшенной золотом и драгоценными камнями фигурой фараона. Они опустили носилки на каменную площадку, пали ниц, затем на четвереньках, пятясь задом, отползли от того места, где сидел фараон. Когда на высоко расположенной над землей площадке воцарилась тишина, фигура на троне жестом показала, что можно начинать церемонию выбора невест.

Кхай чувствовал, как дрожала его сестра, стоя рядом с ним, пока двадцать девушек одну за другой проводили мимо фараона. Когда он выбрал себе трех новых невест, она задрожала еще сильнее. После того, как процедура была закончена, а избранных отвели в пирамиду, события начали развиваться необычным образом.

Черная гвардия выстроилась в одну линию вдоль трех сторон площадки, за которой начинался обрыв.

Они стояли, повернувшись лицами к трону, словно черная стена, закрыв от взглядов простолюдинов место трагедии, которая вот-вот должна была разыграться высоко над Асорбесом. Когда они заняли свои места, Хасатут подозвал к себе визиря Анулепа – и снова собравшиеся стали свидетелями исключительного события: фараон нетерпеливо оборвал подобострастное традиционное приветствие визиря, велев ему подойти так, чтобы Хасатут мог что-то шепнуть ему на ухо. Такого раньше не бывало, и это могло свидетельствовать только о грядущих еще более странных событиях.

Собравшиеся начали перешептываться между собой, а когда Анулеп приблизился к ним и пошел сквозь плотно стоявшие ряды знати, кого-то высматривая, по толпе пробежала волна беспокойства и недоумения.

Анулет направился прямо к Харсину Бену Ибизину, не обращая ни малейшего внимания на остальных – губернаторов, высших должностных лиц и послов, – и приказал старому архитектору предстать вместе со своей семьей перед фараоном. Услышав приказ Анулепа, Харсину Бену показалось, что голос визиря идет из какого-то туннеля, где его многократно повторяет эхо; словно он сам видит кошмар и все происходящее ему лишь снится. Какое-то ужасное предчувствие подсказывало ему, что все складывается очень плохо, хуже некуда. Наконец он в сопровождении своей семьи направился к фараону и простерся перед ним ниц. Жена и дети последовали его примеру. Затем архитектор встал, чтобы услышать, что скажет царь-бог. Голос Хасатута звучал привычно громко и, как всегда, сопровождался посвистыванием:

– Харсин Бен Ибизин, Главный Архитектор пирамиды, знаешь ли ты, почему тебя первым вызвали предстать передо мной?

Харсин Бен попытался что-то ответить, но в горле у него пересохло. В конце концов он просто покачал головой.

– И все-таки я думаю, что ты знаешь, – продолжал фараон. – Из-за этого пересохло твое горло. Хорошо, я сам скажу тебе. Я собираюсь сделать тебя примером.

– При… примером, о Всемогущий? Я…

– Да, примером. Для остальных глупцов, кто думает использовать доверие и данную им власть против меня. Ты – предатель, Харсин Бен Ибизин. Я, фараон, обвиняю тебя в измене!

Стоило Хасатуту произнести последний звук, как все черные гвардейцы одновременно хором произнесли: «Вах!» – и сделали шаг вперед.

– Ты… ты… обвиняешь меня, о Всемогущий? – покачнулся Харсин Бен, а члены его семьи в страхе прижались к нему. – Но…