Читать книгу ""Подводный волк" Гитлера. Вода тверже стали - Вильгельм Шульц"

Дверь в помещение, которое Рёстлер громко называл «библиотека», хлопнула, и Веронике на мгновение показалось, что у нее двоится в глазах. На пороге стоял тот самый герой, почти так же широко улыбаясь, только крест теперь висел не на длинной ленте, а выглядывал из-под щегольского белого шелкового шарфа.

— Здравствуйте, — вкрадчиво произнес Ройтер и протянул маленький букетик фиалок. Такие продавались на углу. Ройтер купил их «на всякий случай» — скорее всего, придется иметь дело с дамами — рассудил он, а женщины обычно реагируют на растения. — Девушка, скажите, пожалуйста, а нет ли у вас в архиве французских газет за 1912 год?

Практически каждый подводный ас имел свою «чудинку». Это было своего рода хорошим тоном в подплаве Кригсмарине. Прин, например, был большим поклонником Васко да Гама (был у него своего рода культ этого путешественника), Шепке, как мы уже знаем, превосходно рисовал, Mop (U-124) был отменным пианистом… Был и у Ройтера один вполне безобидный, но весьма странный бзик. Хельмут очень интересовался «Титаником». Вернее, не самим судном, а обстоятельствами его потопления 15 апреля 1912 года. (Сумма цифр этой даты составляла пятерку.) Он почему-то был убежден, что виновником трагедии «непотопляемого» суперлайнера был вовсе не айсберг, а… подводная лодка. Принадлежность этой лодки оставалась загадкой. Ройтер не был историком, и в архивах работать у него не было ни времени, ни соответствующей квалификации, но с маниакальным упорством выискивал всюду вырезки из газет, свидетельства очевидцев, когда представилась возможность, сам провел «следственный эксперимент» на экзамене по торпедным стрельбам в Мюрвике. Торпеда тогда не взорвалась, мишень не была потоплена, но уверенности его это не поколебало.

По его версии, неизвестная подлодка находилась на курсовом угле около 15 градусов, что позволило всадить в лайнер две торпеды, которые прошили борт и взорвались в машинном отделении. Технически — возможно. «Лузитания», вон, немногим меньше «Титаника», а ее наша U-20 грамотно оприходовала. Да и он сам ведь поразил траулер в Скапа-Флоу на курсовом угле в 11 градусов. Но то ржавое корыто, еще не успевшее отмыться от рыбьей чешуи, а то вершина кораблестроения. Шепке в свое время внимательно выслушал теорию Ройтера, двое суток занимался расчетами, а потом сунул Ройтеру обильно исписанную цифрами тетрадку — его приговор был краток и точен, как и весь Шепке, — «Бред!».

И вот «Титаник» с его запутанной историей привел Ройтера в это необычное место. И напротив сидела Вероника. Она еще не до конца поняла, что же хочет от нее ожившая газетная страница, но на всякий случай прошептала: «Да…»

— Серьезно? Вот так здорово! — Фиалки как бы сами собой упали в стакан с водой, стоявший на столе с обратной стороны конторки.

— А? — Вероника засуетилась, она вскочила из-за стола, потом села, покраснела и пробормотала: — Знаете, я не помню, я сейчас посмотрю…

— А, ну да, пожалуйста, — непринужденно ответил Ройтер, снял фуражку и начал прохаживаться по комнате. Его внимание привлек стеллаж, который пару дней назад заботливо обустраивала Вероника. Рёстлер со своим пропагандистским отделом и тут, на новом месте, даром времени не терял. Он настоятельно посоветовал взять тематикой мини-выставки «Кровь и Почва в произведениях Германа Ленса» — вполне политическая тема, особенно учитывая, что они (Кригсмарине) гости в этом богом забытом Бискайском порту, нет, не гости — миссионеры! И в известной степени ответственность за культурное просвещение французов лежит на них, и особенно — на Веронике. «Мы должны показать французам, что мы наследники великой культуры, — говорил Рёстлер, — пусть знают, что у нас любой матрос наизусть готов читать поэмы о Тридцатилетней войне».

Вероника не разделяла его оптимизма, но Ленс — а почему бы и нет! И невольно скорректировала содержание выставки, которое бы можно было сформулировать «Герман Ленс — путь познания бога». Стеллаж с книгами и красиво оформленными цитатами привлек внимание командира подлодки.

«Я знаю страну, в которой я никогда не был;

Там течет кристально чистая вода,

Там благоухают чудесные цветы,

Их цвет так нежен и красив…

В этой дальней стране поет птица,

Она поет песню, незнакомую мне;

Я никогда не слышал ее, но знаю ее мелодию…

И даже знаю, о чем поет птица;

Она поет о жизни и смерти,

О высшем блаженстве и величайшей скорби,

О наслаждении и боли сердца…»

«Если я попаду в эту дальнюю, незнакомую страну, — задумчиво продолжил Ройтер, — тогда в моей руке распустится цветок жизни; если же не попаду в нее, то птица спела только о моей смерти, спела о жизни, горькой и полной страданий…»

— Вы так хорошо знаете Ленса? — удивилась Вероника. Впервые за несколько лет ей показалось, что человек испытывает искренний интерес к тому, на что она убила (да теперь уже ясно, что убила, и безвозвратно) лучшие годы юности. Рёстлер-то, согласно своей пропагандистской концепции, конечно же имел в виду рейх, это новая Германия была той далекой страной сладких грез. Но удивительно было, что военный, далекий от тонкостей филологии человек, знал настоящее продолжение…

— Ну не настолько хорошо, насколько следовало бы…

Вероника не нашла что ответить, и возникла неловкая пауза.

— Я вам, наверное, мешаю работать?

— Нет-нет… одну минуточку…

За Ройтером жадными глазами следила из-за конторки машинистка Эрика. Как будто через перископ отслеживала цель.

— Позвольте поинтересоваться, зачем господину лейтенанту газеты почти тридцатилетней давности? — Вообще-то она могла спросить все, что угодно. Это было неважно.

— Понимаете… — совершенно серьезно ответил Ройтер. — Я ищу материалы про «Титаник». Хочу кое-что проверить…

— Вы хотите потопить пассажирский лайнер? — воскликнула Эрика. Она встала из-за своей машинки и двинулась в направлении Ройтера, нарочито медленно поводя бедрами. Она как бы замирала после каждого шага. Если не знать, в чем дело, можно было подумать, что она хромает сразу на обе ноги.

Ройтер мельком взглянул на нее.

— Угу, — пробормотал он, — «Атению» — это я потопил, только т-с-с-с! — Он приложил палец к губам. — Это военная тайна!

Эрика вела себя как течная кошка. Она перегнулась через стойку рецепции, почти легла на нее. И как бы невзначай ухватила краешек газеты, где была статья про подвиги Ройтера.

— Вы уже получили свой экземпляр?

— А… да… получил. Еще в Берлине.

— Это прямо так все и было?

— Ну да… Вроде не наврали…

Ройтер был явно не в настроении флиртовать… Его интересовали только газеты, газеты и более ничего. Во всяком случае, пока ничего, а Вероника не торопилась возвращаться.

— Вы бываете в «Рояле»? — спросила Эрика.

— А что такое «Рояль»? — поинтересовался Ройтер.