Читать книгу "Три княгини [= Белый шиповник ] - Наталия Орбенина"

— Я, Василий Никанорович, пожалуй, к себе пойду, мне одному побыть надо, — деревянным голосом ответил несостоявшийся зять.

— Понимаю, прости. Что ж, конечно, твоя воля презирать нас. Не воспитали девицу в нужных приличиях, сами виноваты, стыд нам и срам.

— Я не смею винить никого, кроме самого себя. Что ж, насильно мил не будешь! — Владимир чуть не плакал, но крепился изо всех сил.

Ковалевский хотел что-то еще сказать, но Роеву уже не хватило мочи слушать пьяные сентенции несчастного отца, и он бросился вон. Василий Никанорович поспешил за ним вслед, и Владимир напоследок, прежде чем хлопнуть дверью так любимого им дома, простонал:

— Катерина Андреевна приедет, дайте знать!

И вот она приехала. Прошла по комнатам, отмечая беспорядок и неухоженность. Видно было, что прислуга выполняла свои обязанности спустя рукава, не имея должного хозяйского догляду. В другой раз Василию Никаноровичу был бы устроен разнос по всей форме, но теперь не до того. Ковалевская вытянула пару громадных булавок, которыми крепилась роскошная парижская шляпа, и, положив ее на стол, устало села рядом, вытянув руки перед собой. Василий Никанорович, вошедший следом, остановился как вкопанный. Жена его приехала почти седая. Она начала свой печальный рассказ. Конечно, собственные чувства относительно негодного сердцееда были ею опущены. По мере рассказа, она вновь и вновь переживала происшедшее и сначала всхлипывала, а потом и зарыдала во весь голос. Василий Никанорович заплакал вместе с женой, не стесняясь своих слез. Он не смог ее бранить или обвинять. Какой в этом теперь прок!

Уже позже позвали всю прислугу и строго-настрого приказали о барышне не говорить, а если кто и спросит, то придерживаться той версии, которую так удачно сочинила Катерина Андреевна на вокзале.

На следующий день Катерина Андреевна набралась мужества и сама пошла к Роеву, благо идти было совсем близко. Владимир Иванович, готовясь к свадьбе, снял большую светлую квартиру в конце этой же Троицкой улицы так, чтобы милая Наденька не разлучалась с родителями. Он обставил ее с большим вкусом, продумывая каждую мелочь. Уже и прислуга была нанята такая, чтобы угодить молодой хозяйке. Роев, прохаживаясь по комнатам, мечтал, как они с женушкой станут пить чай в столовой, а зимним вечером — читать под абажуром в гостиной, как все пространство заполнится детскими голосами. Эти трогательные картины постоянно вертелись перед его взором, и теперь он никак не мог поверить, что ничего этого не будет.

Владимир принял Ковалевскую в гостиной. Катерина Андреевна с горечью оценила изящное убранство жилья, в котором ее дочь уже не станет хозяйкой.

— Сударыня! — сухо произнес Роев. — Я представляю, сколь мучительным для вас является пересказ этой отвратительной истории. Столь же унизительным является это и для меня. Поэтому я избавлю вас от неприятного. Вы вправе мне ничего не объяснять, да я, пожалуй, уже и знать ничего не хочу!

Катерина Андреевна вздохнула с затаенным облегчением, но при этом печально обратила внимание на то, что Владимир более не называет ее маменькой, как установилось между ними в последнее время. Визит получился совсем короткий и не такой, как она предполагала. Роев повел себя совсем неожиданно.

— Если вам понадобится моя помощь, я всегда к вашим услугам, — он поклонился, давая ей понять, что разговор закончен.

Дома Катерина Андреевна пересказала мужу происшедшее с большой досадой.

— А ты что полагала, матушка, что он на грудь тебе бросится и слезами зальется?

Почему-то она полагала, что Роев поступит именно так. Ей казалось, что, поплакав в ее материнских объятиях, Владимир простит и по-прежнему останется другом дома, как ни в чем не бывало.

Не-е-т! Крепким орешком оказался! Самолюбие его уязвлено сильно! Этот негодяй Верховский правильно все рассчитал: не дома, не в России дельце провернуть надо. Здесь бы его Владимир из-под земли достал, полицию бы всю на ноги поставил, стреляться бы с ним стал, а то бы и просто поколотил!

— Нет, это не такой человек, чтобы сносить подобную обиду! И к нам он более не придет, нет, не придет! — заключил Василий Никанорович.

После мучительного визита к Роеву Катерина Андреевна решилась еще на один отчаянный шаг. Она хотела попытаться разузнать местонахождение беглецов с помощью княжны Верховской. Ведь тетя и племянник так дружны, она наверняка чего-нибудь да знает! Ковалевская долго собиралась с духом, прежде чем оказалась перед домом Верховских. Хозяйка встретила ее холодным недоумением. Да, племянник в Париже. Но с кем он проводит там время, это его дело, он взрослый человек. Соблазнил, развратил невинную девушку? Сами виноваты, плохо воспитывали девицу! И вообще, княжна ничего не желает знать! Экая невидаль, такое случается со многими легкомысленными особами! Побегает и вернется с повинной головой! Хотя так и быть, она будет молчать о случившемся, это в интересах обеих сторон.

Катерина Андреевна вышла на улицу как оплеванная и долго не могла успокоиться. Такого унижения ей до сих пор не случалось переживать.

Ковалевский оказался абсолютно прав. Роев действительно не мог проглотить подобного оскорбления и обиды. Поначалу он даже замыслил застрелиться. Завел пистолет и держал его в кабинете, в ящике письменного стола. Но потом передумал. Жажда мщения постепенно овладела им. Он стал размышлять об отставке. Поехать во Францию, найти преступных любовников, а дальше? Далее непонятно. Оторвать Надю от негодного развратника всеми силами, увезти домой. А что потом? Насильно вести под венец? Терзать своими притязаниями в первую брачную ночь? Или, как пишут в бульварных романах, найти и застрелить обоих, а затем покончить с собой? Господи, как глупо и мерзко! И что теперь делать с огромной и пустой квартирой, да еще в двух шагах от дома родителей сбежавшей невесты? Надо перебираться в другое место, а это опять хлопоты!

Роев рассчитал почти всю прислугу, оставив себе повара и старого камердинера. Приходящая прислуга и прачка убирали дом. Роев жил в кабинете, спальне и гостиной. Прочие комнаты погрузились в гулкую пустоту, пугая в темноте зачехленной мебелью.

Часть вторая

Глава 14

На тихой парижской улочке, на предпоследнем этаже большого многоквартирного дома поселилась русская пара, муж с женой Верховские. Они наняли квартиру с обстановкой и, к большому удовольствию домовладельца, оплатили жилье на несколько месяцев вперед. Поэтому он любезно не интересовался новыми жильцами и не совал нос в их дела. Что собственно им и требовалось. Евгений и Надя жили тихонько, как две мышки, никого не принимая, нигде не бывая. Если Евгений еще выходил из дому, то его мнимая жена почти безвылазно проводила время в своем убежище, а если и покидала его, то только под густой вуалью. Прошел месяц после их побега. Евгений аккуратно навел справки в гостинице и узнал, что Ковалевская поспешно уехала и, судя по всему, в полицию не обращалась. Но это не успокоило Надю. Чувство вины неотступно грызло ее. Оно было столь сильно, что даже радость и любовь, которые она испытывала к Верховскому, не могли его заглушить. Иногда Надя думала, что не могла так поступить, и с ней не могло произойти подобное событие. Однако произошло. Произошло все то, о чем она так страстно мечтала, чего желала и стыдилась.