Читать книгу "Броненосцы Петра Великого. Архангельск - Алекс Кун"

Поднявшись на борт, стучусь в уже знакомую дверь каюты. Амбал открывает другой, но не менее внушительный. Внутри за столом весь цвет яхты неторопливо, за разговорами, потребляет красиво оформленные вкусности. Ко мне подскакивает уже немолодой мужичонка, выполняющий роль лоцмана среди этих жующих рифов. Места за столом так мало, что надо полностью вытаскивать стул, забираться в получившуюся нишу, и тебе сзади пододвигают стул, так как руками шевелить уже сложно. Теперь понятно, откуда такой обычай пошел, стулья гостям пододвигать. При такой скученности без этой традиции точно не сядешь.

Собравшиеся были отвратительно бодры, хоть и заметно, что вечером отмечали счастливое спасение. Жор стоял бодрый, некоторые пользовались столовыми приборами, но большинство ело руками. Сразу заподозрил, обо что они вытирают руки, и расставил пошире локти, чтоб уберечь свою куртку.

Петр поднял кубок за «руку Господа», пославшую ему меня в трудную минуту и уберегшую государя от кораблекрушения. Все это было сказано красиво и витиевато, хотя по тексту получалось, что мы с Катраном в общем-то ни при чем – просто инструмент в руках Господа.

Да и ладно, не говорить же при таком скоплении народа, что инструмент самостоятельных решений принимать не может. Мне впихнули в руку большой кубок, явно медный, но с неплохой чеканкой, и замерли в ожидании ответного спича.

Поднимаюсь, ощущая себя пробкой, выходящей из горлышка бутылки, и как могу более красочно рассказываю, что без Петра не мыслю будущих великих свершений и оберегать государя считаю для себя обязательным. Что является чистой правдой – без Петра мои замыслы будут никому не нужны.

Пространственным восхвалением все остались довольны, вино в кубке оказалось вполне себе ничего. В ответ Петр благосклонно обещал мне награду в те же сто рублей, что и кормщику. Правда, на шапку, по которой в «наливайках» бесплатно поить будут, не расщедрился.

На обещания руководителя страны, как обычно, особого внимания не обратил, любят они обещать, а потом обоснованно доказывать, почему не получилось. Усевшись обратно не без помощи местного лоцмана, начал пробовать вкусности, до которых дотягивался. Тарелок для гостей не предусматривалось, с блюда ел только Петр, так что отщипывал понравившиеся кусочки руками. Зато такой подход позволял пригласить сколько угодно гостей, не задумываясь о количестве посуды. Ко мне больше никто не лез, было время проснуться и закусить.

Ничего интересного для себя за столом не услышал, говорили много, но о неизвестных мне людях и событиях. А завязывать разговор самому – не о чем. Сержанта за столом не было, так хоть с ним можно было переговорить. Наконец, дождавшись окончания этого тягостного для меня завтрака, поспешил на палубу.

У дверей каюты меня выхватил из толпы выходящих еще один мужичок из свиты Петра и вручил тряпочный мешочек весом килограмма три. На ощупь внутри монеты. Мне было настолько непривычно, когда обещания властителя выполняются столь молниеносно, что спросил, покачивая тяжелым мешочком:

– Что это?

– Талеры, как государь и сказывал. – Мужичок искренне удивился вопросу.

Спрашивать его, что за талеры и что на них купить можно, не стал. Кивнув казначею, отправился искать кормщика. Антону было опять не до меня, он готовился к отплытию, так что расспросы о стоимости денег пришлось оставить на потом и удовлетвориться выделенными мне сопровождающими с тузиком.

Отправились мы обычным порядком, катамаран впереди в качестве лоцмана, яхта в его кильватере на некотором отдалении. Погода была настолько хороша, что выглядывало солнце. Оставшиеся восемьдесят километров до Соловков прошли легко и без происшествий.

К позднему ужину швартовались в бухте Спасо-Преображенского монастыря. Дождавшись, пока государь сойдет на берег, отгремят всяческие восхваления и толпа встречающих утащит Петра со свитой в монастырь, я снялся со стоянки и выбросился на берег. Похоже, мы тут не на один день и стоять на рейде смысла нет.

Походил по пляжу – как приятно увидеть берег без битых бутылок и прочих наслоений от туристов, – выбрал место и поставил лагерь. Делать особо нечего, прогулялся вдоль воды, заодно и плавника насобирал. Вернувшись в лагерь, обнаружил уже разложенный костерок, перед которым на камнях сидело несколько членов экипажа яхты вместе с кормчим. Чуть поодаль сидели сержант с еще одним аналогичным амбалом.

Мои припасы никто не тронул. Все сидели, неторопливо переговариваясь, и ждали хозяина. Сбросив дрова в общую кучу и пожелав всем здоровья, обещаю вкусный ужин и лезу за самым большим каном. Мужики оживились, начали разводить огонь посильнее.

Поставили кипятить воду в первом кане, заодно сразу во втором – под чай. Мои запасы пресной воды надо будет срочно пополнять, но подумаю об этом утром. Пока вода закипала, подсел к сержанту, надо было с ним знакомиться основательнее. И мы повели разговоры ни о чем, присматриваясь друг к другу – все же одно дело общаться только по работе и совсем другое – быть хорошими приятелями.

Коснулись в разговоре темы стоимости рублей. Оказалось, что меня сделали очень богатым Буратино. На копейку можно было купить курицу или дюжину яиц, на полтину, то есть пятьдесят копеек, можно было сторговать корову или пуд железа. Если торговаться не умеешь, то корова с железом может встать в рубль. Ну а на рубль можно было купить аж двести шкурок белки, полтора пуда мяса с рыбой, около трех пудов муки или соли. Дорого стоила медь, около пяти рублей за пуд. А вот ручной труд ценился дешево. Плотник получал одну копейку в день на прокорм. Так что на свои премиальные я мог нанять работать тридцать человек на год. Специалисты, правда, ценились значительно дороже, в частности, меня, оказывается, записали в казенный ордер на зарплату корабельного мастера в размере тридцати рублей в месяц. А иностранные специалисты могли получать от десяти до ста рублей. Вот такой оказался финансовый расклад. Заодно выспросил общее финансовое состояние страны. Учебник истории опростоволосился окончательно. Такому на уроках не учили! Что же это за лапотная Россия, в которую по сорок тысяч семей в год из-за границы эмигрируют? В которой дают по пять рублей подъемных тем семьям, которые в засечные, то бишь пограничные, полосы переселяются? Где медицинские кордоны на границах имеются?

Мои планы претерпели очередное изменение. Потенциал в стране есть, значит, буду действовать с размахом, стягивая в Поморье лучших, а потом рассылая их по всей стране для создания новых «центров кристаллизации». Время собирать камни, время их разбрасывать. Теперь Россия мне виделась перенасыщенным солями раствором, что только и ждет мельчайшую крупинку, вокруг которой немедленно нарастет твердый камень. Главное, чтоб этот камень не утопил крупинку в жидкости. Улыбнулся всплывшей в памяти байке про лягушку, которая взбила лапками молоко в крынке до масла и выпрыгнула.

Закипевшая вода помешала продолжить столь мне интересный разговор о текущей финансовой и политической системе. Пришлось заниматься ужином и чаем. Традиционные макароны с тушенкой были поглощены под бурные одобрения. Ели из общего котла, жаль только котел у меня все же маленький, на такую ораву не рассчитанный. А дальше под чаек пошли всякие байки и слухи, которые слушал с интересом, надо как-то приживаться. Разошлись уже за полночь. Попрощавшись с мужиками, обратил внимание, что Михайло меня подзывает.