Читать книгу "Лед - Анна Каван"

Через какое-то время они начали перешептываться. Насколько я понял, они пришли хлопотать о какой-то освободившейся должности. Я встал и принялся ходить из угла в угол. Меня грызло нетерпение, хотя я заранее предполагал, что ждать мне придется. Я не слушал, о чем они говорили, но один из них повысил голос, так, чтобы я расслышал. Он был уверен, что место достанется ему, и хвастался: «Меня учили убивать голыми руками. Любого здоровяка я завалю тремя пальцами. Я знаю все смертельные точки на теле и могу ребром ладони расколоть бревно». Его слова повергли меня в тоску. Вот какие люди теперь требовались. В конце концов их обоих вызвали на беседу, и я, оставшись один, приготовился ждать дальше.

Впрочем, довольно скоро пришел гвардеец, чтобы отвести меня в офицерскую столовую. Правитель сидел во главе высокого стола. За другими — длинными — столами народу сидело больше. Меня усадили за стол правителя, но на расстоянии, исключавшем возможность вести беседу. Прежде чем занять свое место, я подошел к правителю поздороваться. Он выглядел удивленным и на мое приветствие не ответил. Я заметил, что окружающие пригнулись друг к другу и принялись вполголоса переговариваться, украдкой поглядывая на меня. По-видимому, я произвел неблагоприятное впечатление. Я-то полагал, что он меня узнает, а он будто впервые увидел меня. Напоминание о наших взаимоотношениях в прошлом могло лишь осложнить ситуацию, поэтому я молча уселся на отведенное мне место.

Я слышал, как он дружелюбно беседует с офицерами, сидящими подле него. Они говорили об арестах и побегах. Меня это не интересовало, пока он не стал рассказывать историю собственного бегства, где упоминались и большая машина, и метель, и сорванные на границе ворота, и пули, и девушка. При этом он ни разу не взглянул в мою сторону и вообще никак не реагировал на мое присутствие.

Время от времени снаружи доносился топот марширующих солдат. Внезапно прогремел взрыв. Потолок частично обвалился, свет погас. Принесли фонари и расставили по столам. В их свете видны были обломки, упавшие меж тарелок. Еда была вся в пыли и кусках штукатурки. Тарелки унесли, последовала долгая, утомительная пауза. В итоге перед нами поставили миски со сваренными вкрутую яйцами. Время от времени новые взрывы сотрясали здание, в воздухе повис туман белесой пыли, на всем осели мелкие частицы.

Правитель решил меня удивить. Когда трапеза уже заканчивалась, он подал мне знак и произнес: «Мне нравятся ваши передачи. У вас к этому талант». Я был поражен тем, что он знает о моей деятельности. Тон был дружеский, он говорил со мной как с равным, и на секунду я почувствовал, что мы чем-то необъяснимо связаны. Потом он сказал, что я прибыл очень вовремя. «Скоро заработает наш собственный передатчик, а ваш — выведен из строя». Я неоднократно обращался в вышестоящие органы, убеждая, что нам необходим более мощный аппарат, что появление установки, которая будет способна нас заглушить — вопрос времени. Он предположил, что я в курсе дела и решил переметнуться на другую сторону. Он хотел, чтобы я делал пропагандистские передачи для него, на что я готов был согласиться, если бы он, в свою очередь, сделал кое-что для меня. «Все то же?» — «Да». Он изумленно взглянул на меня, в глазах промелькнуло подозрение. Тем не менее он произнес, как ни в чем не бывало: «Ее комната этажом выше. Можем навестить ее» — и направился к выходу. Когда же я сказал: «Мне нужно сообщить ей сведения личного характера. Могу я повидаться с ней наедине?» — он не ответил.

Мы прошли по одному коридору, поднялись по лестнице и двинулись по второму. Луч мощного фонаря прыгал по усеянному мусором полу. В пыли оставались следы, среди которых я искал отпечатки меньшего размера. Он открыл дверь в тускло освещенную комнату. Она вскочила. Ее бледное лицо выражало испуг; большие глаза уставились на меня из-под блестящих волос. «Опять вы!» Она стояла в напряженной позе, схватившись за стул, словно желая защититься, руки вцепились в спинку так, что побелели костяшки пальцев. «Что вам нужно?» — «Только поговорить». Переводя взгляд с одного на другого, она воскликнула: «Да вы заодно!» Я стал оправдываться, хотя в этом обвинении была, как ни странно, доля истины… «Да, конечно, заодно. Иначе, он бы вас сюда не привел».

Правитель подошел к ней с улыбкой. Еще никогда я не видел его таким благожелательным. «Да будет вам, разве так нужно встречать старых друзей? Неужели нельзя просто мило побеседовать всем вместе? Вы же мне так и не рассказали, как и где вы познакомились». Стало ясно, что оставлять нас наедине он не собирается. Я молча поглядывал на нее, но не мог заговорить в его присутствии. Его сильная личность подавляла нас. В его присутствии она была напряжена, настроена ко мне враждебно. Между нами встала преграда. Не удивительно, что он улыбался. Я мог бы ее и не искать. Отдаленный взрыв сотряс стены; она смотрела, как белая пыль сыплется с потолка. Чтобы сказать хоть что-нибудь, я спросил, не беспокоят ли ее бомбежки. Ее лицо ничего не выражало, а то, как она покачала головой, могло означать что угодно, или вообще ничего не означать. Волосы ее сияли.

Правитель сказал: «Я пытался уговорить ее переехать в более безопасное место, но она отказывается». Продемонстрировав свою власть над ней, он самодовольно улыбнулся. С этим я смириться не мог. Я оглядел комнату: стул, маленькое зеркало, кровать, несколько книжек на столе, повсюду пыль, толстый слой штукатурки на полу. Ее серое пальто на крючке. Кроме расчески и початой плитки шоколада в надорванной фольге, личных вещей я не обнаружил. Я отвернулся от него и обратился к ней напрямую, стараясь говорить так, будто его в комнате не было. «Вам, похоже, здесь не слишком удобно. Почему бы вам не переехать в гостиницу, куда-нибудь подальше от линии фронта?» Она слегка пожала плечами, но ничего не ответила. Наступила тишина.

Под окном маршировали солдаты. Он подошел к окну, раздвинул жалюзи и посмотрел вниз. «Я только хочу вам помочь», — быстро пробормотал я и протянул к ней руку, она отпрянула. «Я вам не доверяю. Я не верю ни единому вашему слову». В широко распахнутых глазах был вызов. Я знал, что пока он рядом, мне ни за что не достучаться до нее. Оставаться более не было смысла, я ушел.

Уже за дверью я услышал, как он засмеялся и, пройдясь по комнате, произнес: «Этот-то чем вам не угодил?» И затем ее голос — переменившийся, пронзительный, истеричный. «Он лжец. Я знаю, он работает на тебя. Он такой же, как ты, — жестокий, подлый эгоист. Лучше бы я вовсе не знала ни тебя, ни его. Ненавижу вас! Однажды я убегу… и вы не увидите меня больше… никогда!» Я шел по коридору, спотыкаясь об обломки, отбрасывая их ногами. Фонариком я не запасся.

Следующие несколько дней я раздумывал о том, как увезти ее в нейтральную страну. Теоретически это было вполне осуществимо. Суда хоть изредка, но все еще заходили в местный порт. Дело было за четким планированием и за тем, удастся ли все быстро осуществить в обстановке полной секретности. Успех зависел от того, успеем ли мы добраться до моря прежде, чем начнется погоня. Я стал с осторожностью наводить справки. Но сложность была в том, что никому нельзя было доверять. Человек, которому я платил за информацию, мог продать меня тому, кто был на содержании у правителя. Поэтому затея была чрезвычайно опасна. Я нервничал, не хотел рисковать, но иного выхода не было.