Читать книгу "Таблетка от всего - Лора Патрик"

Она сделала жест рукой.

— Я наблюдаю наших собственных детей. Они думают, что история — это не больше чем запоминание сухих старых дат и она их не касается. Но это не так, если их правильно учить. Многое в истории состоит из рассказов об ошибках, которые мы не хотели бы совершать снова. И детям нужно знать, что существует огромный мир, другие ценности и культуры, люди с такими же проблемами, как у нас, но с иными идеями об этих проблемах.

Она запнулась, как будто в ужасе обнаружила, что говорлива, как горный ручей.

— Продолжай, — попросил он.

— Я люблю детей, — сказала она, как бы оправдываясь.

Как будто это было для него шокирующим открытием. В комнате, где среди сотни людей был хоть один годовалый малыш, Карен инстинктивно тянуло к нему. В век, когда большинство родителей ежилось от одной мысли о сборище подростков, ее двери всегда были широко открыты. Малыши, с тех пор как он ее знал, всегда слетались к ней как мухи на мед.

— Это только старый, пустой сон, — заверила она его с коротким смешком. — Что-то, о чем я любила думать. Много лет назад.

Он не мог отвести взгляд от ее лица.

— Это больше для тебя не важно, ммм?

— О боже, нет. Грех жаловаться, я имею хорошо оплачиваемую работу, надежно обеспеченную и с будущим. Какое впечатление произведет на детей, если я вдруг все это безответственно брошу в обмен на абсолютную неопределенность. А, Крэйг?

— Я слушаю. Но ты начинаешь дрожать.

Проблему холода можно было легко решить, включив двигатель и отопление. Вместо этого он поднял консоль между сиденьями и потянул ее к себе, что решало более критическую проблему: придвинуть ее поближе. Кара не начала сразу же возражать, когда ее посадили на колени, она ведь замерзла. А он продолжал говорить:

— Ты никогда не думала вернуться в колледж?

— Слушать курсы время от времени, конечно. Но дойти до диплома…

— Невозможно найти время, — закончил он фразу.

— Вот именно. Я на работе с восьми до пяти. Есть работа по дому. И самое важное…

— Самое важное, что в тебе нуждаются дети.

— Да.

— И ты много делаешь для своих родителей. Мать зависит от тебя, особенно с тех пор, как твои сестры уехали из штата. Если все это сложить, у тебя сейчас едва ли есть свободная минута. Не говоря уж о возвращении к учебе.

— Невозможно. И зачем мы, собственно, еще об этом говорим? Мы же говорили о праздных мечтах, помнишь. Идея была глупая. — Улыбнувшись, она прибавила: — Ну началось, Риордан?

— Я просто пытаюсь тебя согреть.

Он распахнул куртку и притянул ее поближе.

— Почему-то я не доверяю твоим альтруистическим мотивам?

— Не потому ли, что ты иррационально подозрительна?

Он потерся щекой об ее макушку. Глаза ее были полны огня, когда она говорила о детях и о преподавании. Ему стало больно за нее, за мечту, которую она так долго подавляла. Он сознавал теперь, как часто с ним, с детьми, с ее семьей Карен ставила нужды всех и каждого выше своих собственных.

— Вам не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь.

— Когда твоя рука прокрадывается под мой жакет, это заявление как-то не вызывает доверия.

— Ничего интересного не произойдет. Акробат не мог бы проделать ничего интересного на переднем сиденье автомобиля, тем более при такой температуре. Однако…

Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Глаза ее светились смехом, губы соблазнительно кривились.

— Однако? — подтолкнула она его.

— Однако мне пришло в голову, что мы должны провести исследование, касающееся изменений в технике обжимания за последние пятнадцать лет. Чисто интеллектуальное исследование. Для потомства.

— Это жалкая уловка, Риордан.

Это он знал, но Кара, кажется, не возражала. Лишь намек на безрассудство читался в ее слабой улыбке. Она была уверена в том, что никакая искра не могла зажечь лесной пожар здесь, сейчас.

Крэйг терпеливо укреплял это ощущение безопасности. Он не прикоснулся к ее свитеру, только опустил высокий воротник. Ангорская шерсть защекотала ему подбородок, когда губы прижались к ее горлу. Кожа была нежная, белая и пахла духами «Шалимар». Он знал этот запах и помнил те ночи, когда открывал этот аромат в самых неожиданных местах.

Жар уже горел в нем, однако он провел невинную, медленную цепь поцелуев от горла к раковине уха. Языком он нащупал жемчужную сережку, затем протянул руку — и сережка упала ему на ладонь.

Она молчала. И намек на безрассудство в ее улыбке внезапно исчез.

Он снова принялся за ее ухо, на этот раз можно было без помехи ласкать незащищенную мочку. Карен глубоко вздохнула. Он нашел ее губы и медленно, внимательно провел по ним языком. Затем поцеловал снова, на этот раз глубже, исследуя медовое тепло внутри с медленной страстью и интимной тщательностью. Он услышал, как что-то дважды шлепнулось. Это, видимо, были варежки, упавшие на заднее сиденье.

Она не прикасалась к нему, но во взгляде отражалось желание этого и одновременно страх перед ним. Глаза ее расширились, затуманились и казались страшно уязвимыми. Она не была в нем уверена.

— Сделай это, — прошептал он. — Коснись меня. Я хочу почувствовать твои руки.

Она попыталась увильнуть, как могла.

— Они еще холодные. Ты замерзнешь до смерти.

— Не умру. Сделай это, Кара.

Под покровом курток она засунула руки ему под свитер.

Она согревала его, но от первого прикосновения ледяных пальцев у него перехватило дыхание. Ее руки оттаяли, потом согрелись, потом он почувствовал их жар. Желание резало его острее, чем лезвие ножа.

Ему не хватало ее прикосновений, недоставало их, как части души. Ее волосы заструились сквозь его пальцы, как серебристый шелк, когда он взял ее за подбородок для второго поцелуя. Он повел рукой вниз, пока не достиг края юбки.

Дождь лил потоками, но в машине было так тихо, что Крэйг мог слышать ее дыхание, слабое, хриплое, а также шорох своих пальцев, скользящих по ее чулкам от лодыжки к колену, потом выше, по бедру.

Кара изогнулась, чмокнув его в губы. Ее любовник всегда был таким: сначала не разогреешь, зато потом никак не уложишь спать. Она была неспокойной, нетерпеливой, возбужденной. В окутанной тьмой машине, в путанице курток и платья, он гладил тугую гладкую кожу ее бедра. Она позволила этому случиться. Но когда он вложил пальцы между бедер, ее пальцы резко сомкнулись на его запястье.

— Крэйг, не надо, — прошептала она.

— Шшш. — Он поцеловал ее снова. — Ты же полностью одета. Ничего не случится и не о чем беспокоиться. Поверь мне.

Он снова начал целовать ее все глубже, все сильнее.