Читать книгу "Холостая война - Сергей Зверев"

— Хочешь испытать судьбу? — Роман криво улыбнулся: — Только загадай заранее, что значит решка, а что — орел.

— Не совсем так.

Кирилл положил монету на ноготь большого пальца и высоко подкинул. Кувыркаясь, она мелькнула в воздухе, а затем, повинуясь закону всемирного тяготения, устремилась вниз. До слуха уфологов долетел тихий звон. Все сжались, ожидая, что произойдет дальше. Но никаких посторонних звуков не послышалось. Можно было надеяться, что бандиты не устроили засады.

Первым поднялся на четвереньки Роман, подполз к краю скалы и выглянул — никого. Были обследованы и три другие грани скалы-куба — повсюду чисто. Страх, оцепенение постепенно отпускали ребят.

Наташа села, сложив ноги по-турецки, и глянула в темное небо.

— У кого-нибудь закурить найдется? — спросила она.

— Ты же не куришь, — удивился Кирилл.

— Покуриваю иногда. Но сигарета девушку не красит. Потому и прячусь.

— А мне все равно, курит девушка или нет. Главное, что у нее здесь. — Роман похлопал себя по лбу и вытащил из кармана початую пачку сигарет.

Все четверо задымили.

— Все это, конечно, хорошо, — сказала Наташа. — Но только как мы все теперь отсюда спустимся? Прыгать-то высоко, а до дерева не дотянемся.

— Что-нибудь придумаем. Безвыходных ситуаций не бывает, — пообещал Роман.

— Это ты преувеличиваешь. — Катя всхлипнула. — Просто те, кто в самом деле оказывался в безвыходных ситуациях, потом никому ничего рассказать не могли.

Ночь по справедливости считается временем, подходящим для совершения преступлений. Под покровом темноты куда легче красть, грабить, убивать, насиловать. Темнота скрывает лицо жертвы. А ведь и преступник, даже убийца, это человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Временами он тоже испытывает определенное сочувствие, ощущает чужую боль, хоть это и не останавливает его от насилия.

Но еще темнота — это друг влюбленных. Она скрывает их от посторонних глаз. Ночью можно не стесняться так, как днем. Ночь прячет в себе все хорошее и все плохое.

Небольшой таджикский поселок в предгорьях утопал в темноте. Давно уже погасли окна, перестали светиться за ними экраны телевизоров. Люди, утомленные дневным трудом, отдыхали. А вот влюбленным всегда не спится.

Молодой парень, два месяца тому назад вернувшийся из армии, еще не успел выбрать себе будущее занятие. Податься в столицу, получить образование и стать учителем или сразу же пойти работать трактористом в местный сельскохозяйственный кооператив? Выбор важный, спору нет. Одно дело — учить детей в школе. Другое — трястись в запыленной кабине трактора по полям и проселкам с утра до вечера. Но у каждого возраста свои приоритеты.

Молодой таджик уже сделал свой выбор в другом. Он влюбился в соседскую девушку. Вступление в брак, даже у европейских, куда более раскрепощенных народов, дело хлопотное и непростое. А что уже говорить о Востоке с его тысячелетними традициями. Тут девушка, даже если она ответила взаимностью, не может решать свою судьбу. Пусть это право и гарантировано ей законами, конституцией. Есть народные традиции, и от них никуда не уйдешь. Они твердо забиты в головы старшего поколения, которое не допустит, чтобы события развивались не по привычному сценарию.

Парню повезло. Он тоже нравился своей возлюбленной, но ее родители были против. Они считали, что лучший вариант для их средней дочери — это выйти замуж за горожанина. Ведь в Таджикистане, как и в других среднеазиатских республиках, больше всего ценятся девушки из самых забитых, глухих селений, воспитанные в старых традициях. Они знают, что мужу нельзя перечить. За них и дают самый большой калым. А вот студентка лингвистического университета, свободно владеющая тремя-четырьмя языками, — это на рынке невест самый дешевый товар.

Такая и джинсы надеть может, глаза и ногти накрасить. Ко всему прочему она способна свободно заводить знакомства, с кем ей захочется. Восточному мужчине такая жена и даром не нужна.

Несмотря на то что родители были против их союза, парень и девушка не теряли надежды. Они тайно встречались ночами за пределами селения, действовали осторожно, невзирая на сильную любовь, которая кружит головы. Выбирались из домов поздно, когда родственники уж точно спали, и общались за пределами селения, на берегу горного ручья.

Парень уже устал ждать, сидя на широком пне. Перед ним журчал, переливался среди камней водный поток. На фоне ночных гор темнели коробочки глинобитных хижин, среди которых выделялась пара домов, недавно возведенных, европейского типа, с широкими окнами, балконами. Остальные же даже при дневном свете походили друг на друга как близнецы-братья. Стены из кирпича-сырца, обмазанные глиной. Плоские крыши, заменяющие дворы для сушки белья и посиделок. Из всех украшений — разве что резные двери да старые виноградные лозы, увивавшие фасады.

Всего этого парень сейчас не видел, не различал деталей, но память-то крепко держит родные места. Точно так же во время службы в армии он вспоминал свой дом в мельчайших деталях, стоило лишь прикрыть глаза.

Уже минуло полчаса с назначенного времени. Это настораживало. Вдруг возлюбленную застукали родители, когда она спускалась с крыши дома по приставной лестнице? Всякое может быть. Никто не застрахован от подобных проколов.

Парень вгляделся в темноту и, как ему показалось, различил там силуэт. Он вскочил с пня и побежал навстречу. Точно, это была она, его возлюбленная. Парень попытался обнять ее, но девушка тут же отстранилась.

Она сердито набросилась на него и стала выговаривать:

— Сколько раз я говорила, жди меня возле ручья. Никогда не встречай ближе к поселку.

— Но нас же никто не видит. — Парень все еще не оставлял попыток обнять девушку.

— Это сейчас нас никто не видит, вчера не видел, а завтра может начать следить. Тогда все, позора не оберешься.

Самое большое, что она позволила своему парню, так это взять ее за руку. Они неторопливо двинулись к ручью, подальше от поселка, чтобы, не дай бог, никто не заметил их вместе во внеурочное время.

Пень был широким, но сидеть на нем вдвоем можно было, только прижавшись плечом к плечу.

— Позволь, я тебя обниму, — попросил парень, — а то свалишься. Что тут такого, если мы любим друг друга и я тебя обнимаю?

— Ладно уж, а то в самом деле свалюсь. — Девушка засмеялась.

Теперь она чувствовала себя в безопасности, а потому держалась беззаботно. Ее смех, звучавший серебристым колокольчиком, сливался с журчанием горного ручья.

— Отец никогда не позволит мне выйти за тебя замуж. Это я уже поняла.

— Даже если мои родители попросят об этом и мы заплатим хороший калым?

— Они вбили себе в голову историю о том, что я должна выйти замуж за городского. Есть у них один на примете. В больших начальниках ходит. Жена у него умерла. Наш дальний родственник.