Читать книгу "Архив - Виктория Шваб"

Краем глаза я вижу стол, знакомую табличку «Соблюдайте тишину» и стопку исписанных бумаг. Пара зеленых глаз над ними смотрит теперь на меня.

— Вообще-то это не комната Возврата, — говорит девушка со странным оживлением в голосе. Кажется, ее забавляет происходящее. Я замечаю, что волосы у нее теплого песочного оттенка.

— Вообще-то я в курсе, — рычу я, удерживая извивающегося, ругающегося и царапающегося Джексона на полу. — Мне бы не помешала помощь.

Я смогла удержать парня на месте не более пары секунд. Каким-то чудом ему все же удалось просунуть между нами колено. В тот момент, когда разбушевавшийся Джексон пинком отправляет меня на жесткий пол, молодая Библиотекарша наконец поднимается с места. Пока я в изнеможении валяюсь на полу, а Джексон поднимается на ноги, она в несколько шагов преодолевает расстояние между нами и бодро вонзает нечто тонкое, сверкающее и острое прямо ему в спину. Джексон изумленно распахивает глаза, и когда она поворачивает рукоятку, раздается потрескивание — словно поворачивается механизм в замке или ломается кость. Взгляд Джексона становится пустым и безжизненным. Девушка отступает назад, и он мешком валится на мраморный пол, — с тошнотворным звуком мертвого тела. Теперь я могу разглядеть, что в руках у Библиотекарши не оружие, а что-то вроде огромного ключа из сверкающего золота — с рукояткой и стержнем, но без зубцов.

— Это было круто! — резюмирует она.

В ее голосе я слышу смешинки. Мне уже приходилось встречать ее в Атриуме среди книжных полок: я сразу запомнила ее из-за юного вида. Совсем девчонка. Библиотекарь — это высшее звание, и неудивительно, что подавляющее большинство гораздо старше и опытнее на вид. Но этой девице больше двадцати не дашь.

Я с трудом отрываю себя от пола:

— Мне бы тоже не помешал такой ключик.

Она мелодично смеется в ответ:

— Ты его не удержишь. — И с этими словами беспечно протягивает его мне.

Я касаюсь металла кончиками пальцев, и они в то же мгновение немеют. Я невольно отдергиваю руку, и девушка прячет ключ в карман.

— Не в ту дверь завалились, да? — интересуется она, и тут высокие входные двери резко распахиваются.

— Что здесь происходит? — восклицает совсем другой, неприятный голос.

Патрик мечет молнии. Глаза за темными очками перескакивают с юной Библиотекарши и распростертого на полу безжизненного тела на меня.

— Кармен, — говорит он, не отрывая от меня испепеляющего взгляда. — Пожалуйста, позаботься об этом.

Девушка лучисто улыбается, с немыслимой для ее хрупкого телосложения легкостью поднимает тело и утаскивает его в боковые двери приемной. Я растерянно моргаю: они никогда раньше не попадались мне на глаза. Когда Кармен скрывается за дверьми, оказывается, что я не могу их разглядеть — глаза будто сами собой смотрят в другое место.

— Мисс Бишоп, — резко начинает Патрик. Я понимаю, что в зале стоит абсолютная тишина, нарушаемая только моим прерывистым дыханием. — Мисс Бишоп! Вы мне кровью пол заливаете.

Я изумленно смотрю вниз и понимаю, что он не шутит: в руке пульсирует боль, и можно разглядеть то место, где нож Джексона прорвал ткань и достал меня. Рукав стал алым, узкая струйка сбегает по коже, вниз по шнурку, и с ключа капает на пол. Патрик с отвращением смотрит, как тяжелые капли разбиваются о гранит.

— Что-то вышло не так с дверьми? — интересуется он.

— Нет, — отвечаю я, силясь пошутить. — С дверьми все было классно. А вот с Историей не сложилось.

Он даже не улыбнулся.

— Медицинская помощь нужна?

У меня, кажется, болевой шок, но ему об этом знать не обязательно. Перед ним я ни за что не дам слабины.

В каждом ответвлении Архива свой Библиотекарь с медицинским образованием, который отвечает за лечение и восстановление пострадавших Хранителей. В нашей ветке за это отвечает Патрик. Если я соглашусь, он станет лечить меня, ему придется сообщить об этом происшествии в вышестоящие инстанции, и Роланд уже не сможет мне помочь. Мой послужной список и так не идеален. Поэтому я качаю головой.

— Ничего страшного, выживу. — Заметив желтое пятно на полу, я поднимаю бандану и заматываю ею раненую руку. — А вот футболку жаль, она мне нравилась, — добавляю я как можно жизнерадостнее.

Он хмурится, и я ожидаю отповеди или угроз, но Патрик произносит:

— Идите и приведите себя в порядок.

Я киваю и ухожу назад, в Коридоры, оставляя за собой яркий кровавый след.

Глава восьмая

Я чувствую себя разбитой.

Обыскав все Коридоры, я так и не нашла нож Джексона. Что же до таинственной фигуры в серебристой короне — похоже, глаза сыграли со мной злую шутку. Такое порой случается, если снимаешь кольцо. Стоит чуть сильнее надавить на поверхность воспоминаний, и разом можно увидеть и будущее, и прошлое. Все наслаивается и перепутывается.

Поморщившись, я разглядываю руку.

Порез глубже, чем я думала вначале. Кровь пропитывает марлю прежде, чем я успеваю наложить повязку. Я сердито забрасываю очередной испорченный бинт в целлофановый пакет, который служит мне мусоркой. Сунув руку под ледяную воду, я копаюсь в большой аптечке, собранной мной за эти годы. Скомканная футболка валяется на полу, и в отражении в зеркале видно, что мои руки и живот испещрены мелкими царапинами, а на локте расплывается свежий синяк. Я частенько получаю на работе подобные «знаки отличия».

Вытянув руку из-под крана, я слегка похлопываю порез и наконец ухитряюсь нормально его перевязать. Кровавые капли образовали извилистую дорожку от шкафа к раковине.

«И отныне крещу тебя во имя…» — саркастически шепчу я раковине, бинтуя рану. Затем отношу пакет с кровавыми уликами на кухню и пристраиваю рядом с мусоркой так, чтобы не было понятно, что внутри. Только я успеваю замести следы, как появляется мама, держа в одной руке слегка помятый маффин в пакетике, а в другой — корзину. Вся выпечка уже остыла, и пакетики запотели. Вот черт! Я чувствовала, что что-то забыла.

— Маккензи Бишоп, — угрожающе начинает мама, швырнув пакетик на обеденный стол. Это пока единственный собранный целиком элемент мебели в нашем доме. — Это что такое?

— Приветственный маффин.

Она с громким стуком роняет корзину на пол.

— Ты же сказала, что все разнесешь! Именно разнесешь, а не раскидаешь их по коврикам, а корзину бросишь на лестнице. И где ты, кстати, была? — чеканит она. — Ты не могла все утро этим заниматься. Нельзя просто так взять и пропасть… Я попросила тебя помочь мне…

Я читаю ее как открытую книгу: злобу и недоумение нельзя замаскировать натянутой благостной улыбочкой.

— Я звонила и стучала, мне никто не открыл, — огрызаюсь я. Усталость и боль берут верх, я уже не могу держать себя в руках. — Вообще-то все разошлись на работу. На нормальную работу. Это когда встаешь утром, едешь в офис, а вечером возвращаешься домой.