Читать книгу "Девушка у обрыва - Вадим Шефнер"

– Век живи, век учись, – сказал я. – И преуспевает ваш брат-Памятник на своём учёном поприще?

– Да. Несколько лет назад он сконструировал прибор, усиливающий память. Однако этот прибор нуждается в длительной проверке, и только после этого его можно будет пустить в массовое производство.

– Интересно было бы взглянуть на этот аппарат, – сказал я.

– Вы его видите на мне, – ответила Надя и коснулась пальцами своих серёг.

– Как, эти маленькие серёжки и есть упомянутый вами прибор?

– Да. В них вмонтированы два микроагрегата, которые создают вокруг головы усилительное поле.

– А как называется этот аппарат? – поинтересовался я.

– Полное его название – Опытный Прибор Усиления Памяти. Сокращённо – ОПУП.

– ОПУП! – воскликнул я. – Какое неблагозвучное название. Такие нелепо звучащие сокращения нередко употреблялись в Двадцатом веке, но ныне, когда существует Наименовательная Комиссия, состоящая из Поэтов-Добровольцев…

– Я понимаю вас, – перебила меня Надя. – Но брат ещё не зарегистрировал свой прибор в Наименовательной Комиссии. А сам он не мог придумать ничего лучшего. Но, в конце концов, дело ведь не в названии. Прибор действует хорошо.

«Едва ли может быть удачным аппарат с таким неудачным названием, очевидно, по Сеньке и шапка», – подумал я, но ничего не сказал Наде, дабы не огорчать её[21].

Мы простились с Надей у подъезда, а на следующий день я переехал в её квартиру и поселился в тихой угловой комнате. Брат её – Памятник – оказался человеком весьма молчаливым. Если я из вежливости за обедом заводил с ним разговор о его работе, то он отвечал мне весьма охотно, но речь его настолько была насыщена научными терминами, что я ничего в ней понять не мог. В Надином изложении всё это выглядело гораздо проще и понятнее.

Теперь я работал на дому. Набрав в библиотеке книг, я читал их и выбирал из них те стихи, которые, на мой взгляд, подходили для «Антологии». Затем я читал их вслух, а МУЗА[22] их записывала. Однажды я засиделся за этой работой до поздней ночи, но не успел выполнить своей программы. Утром мне надо было сдать книги в библиотеку, как я обещал Библиотекарю, но у меня осталось одиннадцать стихотворений одного автора, которые я не успел задиктовать. За завтраком я обратился к Наде с просьбой – не продиктует ли она МУЗе эти стихи в моё отсутствие, пока я пойду в библиотеку, чтобы отнести те книги, которые мне уже не нужны. А эту книгу я отнесу после обеда.

Надя охотно согласилась, но добавила, что я могу отнести и ту книгу, где помещены эти одиннадцать стихотворений. Она прочтёт их сейчас, запомнит и продиктует МУЗе.

– Ну что вы говорите, Надя! – возразил я. – Разве может Человек сразу, с бухты-барахты, запомнить одиннадцать длинных стихотворений!

– А вот увидите, – спокойно ответила девушка. Затем она быстро и, как мне показалось, даже не очень внимательно прочла намеченные мной стихи и вручила мне книгу. – Несите спокойно в библиотеку.

Я понёс книги в библиотеку, но ту книгу я всё-таки не сдал, отсрочив её возвращение на день. Но каково же было моё удивление, когда, вернувшись, я нашёл на своём столе одиннадцать стихотворений, которые МУЗА перепечатала в трёх экземплярах! Вынув из портфеля несданную книгу, я сверил текст. И что же? Я не обнаружил ни единой ошибки! Надя за несколько минут запомнила трудный старинный текст и безошибочно продиктовала.

– Надя! Надя! – стал я её звать и, не дозвавшись, выбежал из комнаты. Я застал её в кухне, где она программировала ДИВЭРа к обеду.

– Надя! Я поражён вашей феноменальной памятью! – воскликнул я.

– Да, благодаря прибору брата память у меня хорошая, – с улыбкой ответила девушка. – У меня градация девяносто девять при стобалльной системе. Но мой брат говорит, что хвастать этим нечего: можно быть глупым Человеком и иметь отличную память. Когда я была у ОРФЕУСа, он дал мне только четыре балла.

– Надя, у вас память не просто отличная, а сверхфеноменальная, – сказал я. – Я завидую вашей памяти.

– Это, пожалуй, единственное моё достоинство, – скромно ответила она. – И если я могу быть иногда полезной вам в работе над «Антологией», смело прибегайте к моей помощи.

И действительно, Надя с этого дня стала помогать мне в моей работе, и помощь её (конечно, чисто техническая) была весьма ощутимой.

Пряничный домик

Однажды Надя предложила мне отправиться вместе с ней в таёжный заповедник.

– С экскурсией? – спросил я.

– Нет, вдвоём. Массовые экскурсии туда не допускаются, это заповедник группы «А». Я собиралась лететь туда на десять дней с подругой, но та почему-то раздумала. Путёвка пропадает.

– А что мы там будем делать целых десять дней? – поинтересовался я.

– Бездельничать, – ответила Надя. – Вам это полезно, у вас усталый вид.

– Согласен, – сказал я. – А где мы там будем жить?

– В домике-контейнере. Нас в нём и сбросят в тайгу. Ведь дорог там нет.

На следующее утро мы отправились на специальный аэродром. Дежурный нам объяснил, что Заповедник №7 – один из самых больших в мире. Так как это заповедник группы «А», то в нём не только нельзя возводить какие-либо сооружения, но даже радио пользоваться нельзя. Затем Дежурный дал нам мазь от комаров и два пистолета.

– Но зачем пистолеты? – удивился я. – Мы не совершили никаких проступков, а вы хотите послать нас на охоту!

– Не беспокойтесь, – ответил Дежурный, – убить из этого нельзя. Но если на вас нападёт медведь, вы выстрелите в него, и он уснёт на сорок семь минут. За это время вы успеете далеко уйти.

Вскоре нас подвели к домику-контейнеру, и мы с Надей вошли в него. Домик состоял из двух комнат-отсеков, разделённых переборкой, и из тамбура. В каждом отсеке был выдвижной диван, кресло и шкафчик с одеждой. В тамбуре имелся стол-ящик с тарелками, кастрюлями и прочей утварью.

В крышу домика было вмонтировано металлическое кольцо. Вскоре подлетел вертоплан, из его брюха выдвинулась алюминиевая лапа, ухватилась за кольцо – и мы полетели. Тихоходный вертоплан летел невысоко. Домик-контейнер слегка покачивало, но это, пожалуй, было даже приятно. Я глядел в окно, и всё мне казалось розовым – и небо, и земля. Я догадался, что это зависит от стекла, и спросил у Нади, почему здесь вставлено розовое стекло.