Читать книгу "Грабители морей - Луи Жаколио"

— На его хвастовство, — вмешался другой сторож, — мы ответили ему тогда же, что, во всяком случае, он не уйдет отсюда живой. Знаете, сестра, таких разбойников, как Надод, нельзя запереть ни на какой замок. Одно средство устеречь их, — это не спускать с них глаз ни на одну минуту.

— Я полагаю, что мне здесь совершенно нечего делать, — проговорила сестра милосердия. — Мое присутствие неприятно ему.

— Мы то же самое думаем, — согласился с ней первый сторож, — потому что вы от него ничего не добьетесь. Раз он поклялся, он уж ни слова не произнесет. Ступайте с Богом. Один из нас проводит вас, так как вам непременно нужно будет пройти через гауптвахту. Да, нелегко отсюда выбраться узнику… Еще ни один из них не выходил отсюда иначе, как в деревянном ящике. — Эти последние слова были сказаны с грубым смехом. — Ступайте, сестра, я вас провожу, а Иогансон останется здесь.

Услышав эти слова, Надод с облегчением перевел дух. Во время разговора у него на лбу выступили капли холодного пота. Ночь между тем надвигалась, становилось все темнее и темнее. Вздумай кто-нибудь случайно зажечь лампы на четверть часа раньше — и он бы погиб.

Степенно, неторопливо сторож выбрал из связки большой ключ, отпер дверь и пропустил «сестру милосердия» вперед…

— Как есть ни зги не видно! — проворчал он с досадой. — Вот бы им зажечь лампы!.. Все эта экономия… Дайте мне вашу руку, сестра, я вас поведу.

— Нет, благодарю вас, я вижу достаточно хорошо, — отказался от его предложения Надод с редким присутствием духа.

Протяни только он сторожу свою мощную длань — и его тотчас бы узнали.

— Ну, как угодно, — равнодушно заметил сторож.

Он шел по коридору, насвистывая какой-то мотив. Надод шел сзади, стараясь ступать как можно тише.

Через каждые десять метров сторож отпирал железную дверь, потом каждая из них захлопывалась с зловещим глухим стуком. К счастью, никто не попадался навстречу, большинство служащих при тюрьме в это время обедали, иначе Надод и сторож непременно бы наткнулись на кого-нибудь из надзирателей, которые часто прохаживались по коридорам с фонарем в руке.

Вдруг Надод почувствовал, что холодеет от ужаса. Он вспомнил, что по тюремным правилам всякий посетитель должен пройти через канцелярию, где при входе и выходе удостоверялась его личность. Канцелярия была, конечно, хорошо освещена, и Надода узнают там непременно.

Как и везде, между служащими в тюрьме и чиновниками канцелярии существовала глубокая вражда. Как будут рады эти чернильные души подцепить сторожа, так наивно готовившегося выпустить на свободу одного из заключенных — и кого же? — Надода Красноглазого, самого страшного бандита! О, тогда такая поднимется кутерьма…

Все это разом промелькнуло в голове Надода, и он уже подумывал о том, не лучше ли во избежание скандала открыться сторожу, который преспокойно отведет его обратно в камеру и даже будет ему очень благодарен за избавление от неприятности. Из чувства признательности сторож, быть может, сам потом поможет ему убежать…

В ушах Надода заранее звучали хохот и глумление, которые, конечно, не замедлил бы поднять сонм торжествующих чиновников.

Да, нечего делать, нужно этот скандал предупредить.

Надод уже протянул руку, чтобы хлопнуть сторожа по плечу, как вдруг последний обернулся сам и с живостью спросил:

— Скажите, пожалуйста, сестра, вас господин директор через канцелярию провел? Видели вас эти чернильные души?

Сказано это было с неподражаемым презрением.

Для Надода блеснул луч спасения. Этот железный человек взволновался, как нервная женщина.

— Нет! — произнес он с усилием. — Господин директор провел меня прямо в камеру.

— В таком случае мы и теперь пройдем тем же путем. Чернильные души будут очень рады случаю отметить нарушение правил. Правда, они попридержат язык за зубами, потому что сделал это сам господин директор, но все-таки лучше с ними не связываться… Пойдемте сюда. Я вас выведу прямо на гауптвахту.

Сторож повернул в боковой коридор, отворил дверь на гауптвахту и, выпустив туда Надода, объявил:

— По приказанию господина директора.

— Пароль? — обратился к нему унтер-офицер.

— Бдительность и верность! — шепнул сторож на ухо солдату.

— Проходите! — разрешил унтер-офицер.

Лицо Надода было совершенно закрыто покрывалом.

Сторож проводил его до самого выхода.

— До свидания, честная мать! — почтительно промолвил наивный человек и низко поклонился.

— До свидания, мой друг, — прошептал бандит и не спеша вышел на улицу, скрестив на груди руки в широких рукавах.

Надод был свободен.

В пятидесяти шагах от тюрьмы его уже дожидался мнимый пастор с каретой, запряженной парой быстрых коней. Надод вскочил в экипаж, который понесся, как вихрь.

В ту же минуту со стороны тюрьмы грянул пушечный выстрел.

Сторож, оставшийся в камере, заметил побег еще прежде, чем возвратился его товарищ, и, как сумасшедший, побежал дать тревогу.

После побега не прошло еще десяти минут. Беглеца надеялись поймать…

Погоня была послана по горячим следам, но все поиски остались безуспешными.

Несчастного сторожа прогнали со службы и самого едва не посадили в тюрьму. Он был женат, имел детей и оказался в самой глубокой нищете.

Однажды вечером несчастный сидел у нетопленого очага и с тоской слушал, как голодные дети его просили хлеба, которого не было в доме. Вдруг в комнату вошел какой-то незнакомец, положил на стол объемистый мешок и удалился.

В мешке оказалось двадцать тысяч золотых талеров, а на дне лежал клочок бумажки с надписью: «От сестры милосердия».

Надод исчез бесследно. Ни в Швеции, ни в Норвегии его найти не могли.

В это время только что окончилась Семилетняя война, в которой наряду с другими странами принимали участие Пруссия, Франция, Австрия и Россия, совершался раздел Польши. По всей Европе гремели войны. Разбой усилился, проезжие дороги стали не безопасны. Именно к этому времени и относится образование в Европе многочисленных разбойничьих шаек, носивших громкие названия: «Рыцари Шварцвальда», «Рыцари Горных Стран», «Нагреватели», «Вольные Товарищи», «Грабители морей» и др.

«Грабители морей» действовали на морских берегах всей Европы. Их главным отличием от других шаек было то, что они одинаково подвизались как на море, так и на суше. Агенты их проникали всюду и вынюхивали добычу, но действовали так осторожно, что честные люди и не догадывались об их деятельности.

К числу таких агентов принадлежал и почтенный нотариус Пеггам. Он действовал на английском побережье, которое было едва ли не самым важным для пиратов. Добыча каждой экспедиции делилась обычно на две части: половина шла участникам экспедиции, а другая — невидимым вождям «Грабителей», которых не знали в лицо даже самые важные агенты, но власть которых и скрытое влияние чувствовались всеми.