Читать книгу "Алтарь Тристана - Анна Малышева"

– Да я атеист вообще. – Игорь едва не приподнял ее над землей, рывком помогая преодолеть лужу. – Мне религия не интересна. Мне интересны заказы.

– Здравая позиция! – Александра продолжала улыбаться, но теперь говорила серьезно: – Мне всегда недоставало такого отношения к делу. Я увлекаюсь… Захожу слишком далеко, в такие дебри, где нечего ждать заработка… А каких только неприятностей у меня не было за то время, пока я занимаюсь антиквариатом! Меня стало преследовать странное ощущение… Даже неудобно о нем говорить, но, знаешь…

Внезапно она остановилась, и спутник удивленно повернулся к ней, удерживая за руку:

– Что такое? Нам вот сюда, в эту подворотню…

– Погоди минуту… – проговорила она, переводя дух. – Знаешь, у меня появилась почти твердая уверенность, что мне вовсе не стоит заниматься своим нынешним ремеслом. Я продаю молитвенник времен Марии Стюарт – и убивают моего старого знакомого. Беру на реставрацию две картины – и лишаюсь лучшего друга. Ищу старинное серебро – и хороню подругу… Мне становится страшно, понимаешь? Руки опускаются. Не хочется никуда ввязываться.

– Что за фантазии?! – изумленно воскликнул Игорь. – Ты же не первый год своим делом занимаешься, должна помнить, что старинные вещи всегда что-то дурное притягивают! И смерть, и воровство, и черт его знает что еще! Твое дело маленькое – перепродать, выручить свой процент и забыть!

– У меня очень плохо получается забывать, – печально ответила Александра.

Она огляделась и с ироничной улыбкой указала на вывеску антикварного магазина, оказавшуюся прямо у нее над головой:

– Полюбуйся, все это меня прямо преследует! Мне иногда кажется, не я выбираю вещи, а они – меня…

– От судьбы не уйдешь. – Игорь нетерпеливо взял ее под локоть. – Мы опоздаем, идем!

Они свернули в подворотню сразу за антикварным магазином, пересекли несколько тесных сообщающихся дворов, где вывесок было больше, чем прохожих, и оказались в Милютинском переулке. Тесный проход между красной кирпичной стеной французского лицея и торцом церкви, выкрашенной в бледно-желтый цвет, стал еще уже из-за черных спекшихся глыб снега, медленно истекавших талой водой. К вечеру начинало холодать, и ручейки мельчали, постепенно замирая. Войдя в церковный двор, Игорь торопливо потянул женщину за собой, на ступени, ведущие к площадке под классическим портиком храма:

– Идем же, месса уже начинается!

– Странно, я никогда здесь не бывала! А ведь живу рядом столько лет…

Александра с удивлением оглядывала двор, обнажившиеся рыжие газоны с примятой мертвой травой, безлистное старое дерево, любопытно приникшее к решетчатой ограде, словно следящее за Малой Лубянкой, раскидистую голубую ель, в чьей тени прятались скамейки. Она бывала в Милютинском переулке и раньше, но каждый раз проходила мимо этого желтого здания, едва отмечая его взглядом. Ей никогда не приходило в голову остановиться, задаться вопросом, что здесь находится, войти во двор. «В католических храмах Европы, знаменитых, не очень и вовсе безвестных, в деревенских церквях я бывала… А вот сюда заглянуть не удосужилась!»

Они вошли в храм через боковую дверь, центральный вход был заперт. Миновали тесный тамбур и оказались в зале. Игорь подошел к мраморной чаше, установленной за колонной, и, опустив в нее кончики пальцев, перекрестился. Александра наблюдала за ним с растущим удивлением. «Атеист? Однако!..»

Месса уже началась. Они сели на последнюю скамью в левом ряду. Отсюда Александра могла беспрепятственно рассмотреть весь храм.

Он оказался скромным и одновременно нарядным, залитым предвечерним, золотистым светом. Еще при входе Александра отметила одно старинное витражное окно с изображением Святого Иосифа. Остальные окна были застеклены обычным образом и забраны снаружи решетками. Три окна в алтарной части, полукруглым нефом выступающей в сторону переулка, украшали новодельные незатейливые витражи с узором из цветных ромбиков.

Такую же наивную и дешевую современную попытку восполнить утраченные подлинные витражи Александра видела как-то в одной итальянской провинциальной церкви, в городке, где гостила у друзей. Она вспомнила свой разговор с тамошним священником, случайный, короткий, оставивший у нее необычное впечатление.

Чистенький, седой, как лунь, старичок, щуплый и словно сонный, с вялой готовностью ответил на те несколько вопросов, которые она задала ему. Александра искала одну семью, некогда проживавшую в этом приходе; в мэрии нужной справки не дали, взамен посоветовали осведомиться в церкви. Удовлетворив ее любопытство, священник внезапно спросил:

– А вы часто ходите в церковь? Там, дома, в Москве?

Она ответила отрицательно. Ее удивил странный тон вопроса: очень серьезный и одновременно натянуто ироничный. Священник словно пытался шутить над тем, что вовсе его не смешило. Помолчав, он проговорил:

– Если бы я мог попросить Господа о чем-то и был уверен, что моя просьба будет исполнена, знаете, что бы я попросил? Устроить новый всемирный потоп! Да, знаете… Новый всемирный потоп!

Его круглые очки в дешевой пластиковой оправе сверкнули слепым отблеском света, проникшего сквозь цветные ромбики в оконном переплете. В открытые настежь двери церкви было видно, как на паперти, в лучах вечернего солнца, резвятся котята. Кошка, их мать, зорко наблюдала за потомством, лежа в ветхом лукошке у входа в церковь. На паперти показалась девочка; остановившись на пороге, она ждала, когда священник закончит разговор с незнакомкой. На границе яркого закатного света и церковной полутени ее черные гладкие волосы выглядели золотыми, платье же, голубое, напротив, показалось ослепленной Александре темным. Она поняла свою ошибку, разминувшись с девочкой на выходе…

…Очнувшись, художница обнаружила, что все немногочисленные посетители храма поднялись со скамеек, и последовала их примеру. Ее слуха достиг негромкий голос священника, стоявшего у амвона, в алтарной части:

– …Исповедую перед Богом Всемогущим и перед вами, братья и сестры, что я много согрешил мыслью… Словом… И неисполнением долга…

Десяток голосов глухим эхом сопровождали каждое слово, ладони мерно ударялись в грудь, повторяя жесты священника:

– Моя вина… Моя вина… Моя великая вина…

Немо шевеля губами и повторяя покаянный жест, она взглянула на стоявшего рядом Игоря. Его лицо показалось ей преувеличенно серьезным, и женщина внезапно почувствовала к нему неприязнь.

Священник отошел к стене и опустился в полукресло, обитое красным плюшем. К амвону, поклонившись, подошел министрант и начал читать из Евангелия. Александра, склонившись к Игорю, шепнула:

– Такой-то ты, стало быть, атеист?

Он скривил губы и ничего не ответил, поймать его взгляд Александре не удалось. Озадаченная и заинтригованная, женщина отвернулась. В порядок службы она не вникала, автоматически, без раздумий, повторяя все за верующими, которых всего было, как сосчитала Александра, одиннадцать человек, не включая ее с Игорем. Когда все хором отвечали: «Благодарение Богу», она успевала повторить последние слоги, когда вставали, садились или по звонку колокольчика опускались на колени, на скрипящие деревянные подставки, тянущиеся вдоль рядов скамеек, она следовала примеру немногочисленной паствы.