Читать книгу "Мучная война - Жан-Франсуа Паро"

Вернувшись в гостиницу, Николя собрал друзей и изложил им нерадужные перспективы. Оказалось, у каждого уже имелись свои предпочтения. Семакгюс обрадовался, получив возможность продолжить ботанические штудии. Рекомендации господина Жюсье открыли ему множество дверей, и за несколько дней багаж его знаний о тропических растениях изрядно пополнился. Рабуин был готов следовать за Николя, куда бы тот ни приказал. Шевалье де Ластир, полагая, что дело Жоржеля окончательно прояснилось, решил, что нападения на комиссара вряд ли возобновятся, а потому вознамерился покинуть Вену. Он оставит им свой багаж, а сам верхом отправится во Францию, дабы известить Вержена и Сартина об их открытиях. С собой он захватит только личные письма, ибо любые иные, будучи перехваченными на землях империи или подвластных ей территориях, грозят ему опасностью. С таким разумным решением согласились все. Шевалье намеревался отбыть в тот же день. Николя отправился писать письма сыну и Эме, а также дружеское послание инспектору Бурдо, который, как он и предчувствовал, несмотря на уловку Сартина, явно досадовал, что не смог принять участие в поездке. В два часа дня шевалье со всеми попрощался, предоставив Николя возможность еще раз выразить ему свою признательность за помощь. Всем было немного грустно расставаться с шевалье; он показал себя хорошим товарищем, а его выдумки и забавы скрасили монотонность путешествия. Правда, имея возможность оценить различные стороны его личности, они пришли к выводу, что, несмотря на решительность, необходимую в борьбе с происками иностранных государств, характер шевалье отличается излишней суетливостью. Ужин прошел в мрачном молчании. После наполненных тревогой и опасностями дней напряжение спало, и каждый забился к себе в угол.

Со вторника 7 марта до понедельника 10 апреля 1775 года

Время, которым они располагали, проходило не без удовольствий, но в конце концов оно стало их тяготить. В первые дни Николя усердно осматривал столицу империи; город оказался невелик, и вскоре он уже ходил по нему с закрытыми глазами. Озаботившись подарками для друзей и близких, он отыскал тонкую придворную шпагу с богато инкрустированным эфесом для Луи, зная, что такой подарок доставит мальчику огромное удовольствие. Для Эме он выбрал коралловое ожерелье, привезенное с острова Корфу. Не забыл он и об очередной игрушке для Сартина. Вспомнив, что аббат Жоржель, будучи в курсе увлечения министра, в прошлом году прислал ему великолепный парик, он обратился к местному постижеру. Результатом стала покупка чудесного парика с длинными, туго закрученными мягкими буклями, единственная модель, выполненная по заказу внезапно скончавшегося Magistrato Camerale[13]города Падуи. Любуясь серебристым блеском парика, Николя подумал, что сей экземпляр, без сомнения, имеет шанс стать лучшим экспонатом в коллекции министра морского флота, размещенной в специальном шкафу с музыкой.

Подарок для Ноблекура он искал долго, и наконец остановил свой выбор на «Жизни двенадцати цезарей» Светония, изданной поэтом Францискусом Ван Гудендорпом. Он был уверен, что великолепный экземпляр в переплете из телячьей кожи с двойной золотой окантовкой понравится старому магистрату, библиофилу и великолепному знатоку латыни. Николя вспомнил, что перед отъездом Луи в коллеж в Жюйи Ноблекур, желая сделать мальчику подарок, скрепя сердце, расстался с одним из коллекционных экземпляров Овидия. Для Бурдо были куплены бутылка сливовицы и табакерка, для Катрины и Марион — кружевные головные платки, а для добрейшего Пуатвена, всегда державшего голову в тепле, — меховая шапка. Завершив покупки, он облегченно вздохнул: кажется, никого не забыл.

Однообразие дней изредка нарушалось неожиданными событиями. Эрцгерцог Максимилиан, которого Николя в свое время сопровождал от границы с Фландрией до Парижа, узнал о его присутствии в Вене и, вспомнив, сколько удовольствия ему доставило общество комиссара, пригласил его на дружеский ужин. Трапеза завершилась за полночь, но эрцгерцог никак не отпускал гостя, засыпая его тысячью вопросов о дворе, о нынешних министрах, об отправлении правосудия и о применении пытки при уголовном расследовании. Мария Терезия намеревалась запретить пытку в подвластных ей государствах. Принц полагал, что пытка нисколько не способствует выявлению истины; скорее она являет собой слепой инструмент, заставляющий признать вину не только преступника, но и невиновного. Принца нельзя было назвать красавцем, ибо, несмотря на привлекательные черты, лицо его было лишено живости, придавая ему сходство с не слишком любезным и общительным императором.

Николя посетил представление, данное труппой Итальянской оперы в Бургтеатре на Михаэль-платц, непосредственно перед дворцом Хофбург. Здание поразило его своими большими окнами и просторным длинным балконом. Многочисленные светильники, от которых было светло как днем, совершенно ослепили Рабуина. Вместе с ним и Семакгюсом он побывал в театре у ворот Каринтии на премьере оперы «Возвращения Товия», которой дирижировал сам Гайдн. Вся Вена съехалась послушать творение капельмейстера герцогов Эстергази. Роскошная постановка в превосходном исполнении снискала восторженные аплодисменты зрителей, пораженных гармоничным сочетанием экспрессии и естественности. Пылкий темпераментный хор, прежде считавшийся уделом одного лишь Генделя, превзошел себя. Николя насладился великолепным сопрано Магдалены Фриберт.

Наконец Бретейль положил конец ожиданиям Николя. В посольской резиденции барон, снабдив комиссара тысячью всевозможных советов, вручил ему медальон и письмо, запечатанное печатью императрицы. Произошел обмен любезностями, и Николя поспешил к друзьям. Сборы не заняли много времени. Правда, Николя пришлось вмешаться, дабы вырвать Рабуина из объятий венских соблазнительниц. 11 апреля, во вторник, покидая утром своих плутовок, агент был преисполнен, поистине вселенской скорби.

Весна, наступление которой ожидалось уже давно, никак не вступала в свои права, и усилившиеся холода затрудняли обратный путь. Мороз чередовался с потеплением, а грозовые дожди — со снегом. Резкие перемены погоды превратили дорогу в сплошные колдобины, и Николя и его друзья по нескольку раз в день вылезали из кареты и помогали кучеру и форейтору вытаскивать колеса из рытвин, заполненных грязью, покрытой тонкой коркой льда. Погода настолько испортилась, что им пришлось на несколько дней задержаться в Аугсбурге. К счастью, они сумели найти пристанище в лучшей в городе гостинице под названием «Золотая гроздь». Хозяин ее, любезный Иоганн Зигмунд Майер, оказался неутомимым рассказчиком. По вечерам, когда все собирались у камина в общей гостиной, он с помощью Семакгюса, выступавшего в роли переводчика, рассказывал им забавные истории, в том числе и об авантюристе Казанове, некогда останавливавшемся в этой гостинице, где его запомнили по пристрастию к гратену из макарон. Когда Николя еще только осваивал полицейское ремесло при комиссаре Лардене, он принимал участие в аресте Казановы и сопроводил его в парижскую долговую тюрьму.[14]Но благодаря снисходительности Шуазеля авантюрист пробыл в Фор-Левеке всего несколько дней.