Читать книгу "Не для взрослых. Время читать! - Мариэтта Чудакова"

Теперь прощайте: если вас

Мой безыскусственный рассказ

Развеселит, займет хоть малость,

Я буду счастлив. А не так? —

Простите мне его как шалость

И тихо молвите: чудак!..

Повторю – это надо читать до 16 лет! Позже уже так не взволнует.

А чем же, собственно, надеялся поэт развеселить адресатку?

В этом же стихотворении он рассказывает о жестоком бое с чеченцами у реки Валерик (с ударением на последнем слоге) – эпизоде той бесконечно долгой (семидесятилетней) войны, которую вела Россия в XIX веке на Северном Кавказе. В те школьные годы эта, серединная часть длинного стихотворения читалась девочками невнимательно (не знаю про мальчиков). Сегодня мимо нее не пройдешь.

...Вот разговор о старине

В палатке ближней слышен мне;

Как при Ермолове ходили

В Чечню, в Аварию, к горам;

Как там дрались, как мы их били,

Как доставалося и нам...

«При Ермолове» – значит, довольно давно. Генерал А. П. Ермолов был назначен главнокомандующим на Кавказ в 1815 году и через три года уже приступил к своему плану покорения горских народов Северного и Центрального Кавказа – что выражено у Пушкина в двух строках «Кавказского пленника»:

Поникни снежною главой,

Смирись, Кавказ: идет Ермолов!

А в 1827-м, то есть за 13 лет до событий, в которых участвовал (и описал их) Лермонтов, Ермолов уже уволен в отставку (видимо, Николай I припомнил ему некоторую близость к декабристам).

...Нам был обещан бой жестокий.

Из гор Ичкерии далекой

Уже в Чечню на братний зов

Толпы стекались удальцов.

................................................

И Казбек

Сверкал главой остроконечной.

И с грустью тайной и сердечной

Я думал: жалкий человек.

Чего он хочет!.. небо ясно,

Под небом места много всем.

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он – зачем?

Галуб прервал мое мечтанье,

Ударив по плечу; он был

Кунак [5] мой: я его спросил,

Как месту этому названье?

Он отвечал мне: Валерик,

А перевесть на ваш язык,

Так будет речка смерти: верно,

Дано старинными людьми.

– А сколько их дралось примерно

Сегодня? – Тысяч до семи.

– А много горцы потеряли?

– Как знать? – зачем вы не считали?

«Да! Будет, – кто-то тут сказал, —

Им в память этот день кровавый!»

Чеченец посмотрел лукаво

И головою покачал.

Тут хочешь не хочешь, а согласишься с Белинским – он именно по поводу этого стихотворения сказал, что одна из замечательных черт таланта Лермонтова «заключалась в его мощной способности смотреть прямыми глазами на всякую истину, на всякое чувство, в его отвращении приукрашивать их».

Про смешное и про грустное

1

Есть вещи, которые нужно знать, потому что нельзя не знать.

Вот идете вы с приятелями куда-нибудь – скажем, в театр, а с вами некоторое количество родителей. Образованных. Закончивших что-нибудь качественное, да к тому же гуманитарное.

И идет навстречу какая-нибудь мама со своим сыном, который в десять лет уже такой толстый, что неизвестно, что же дальше-то будет. И вот ваша, скажем, мама говорит (потихоньку, конечно – не в лицо же!) маме вашего приятеля:

– Что же она его, бедного, так раскормила? Просто Гаргантюа!

Та понимающе, сочувственно к мальчику, кивает. А вы думаете: «Ничего себе! Что это такое за гаргантюа еще?..»

Или, кто постарше, встречает в книгах слово «раблезианство», «раблезианский» – и не понимает значения. И в словарях, между прочим, не очень-то найдешь (проверено).

Хотя бы поэтому надо взять в руки и почитать роман Франсуа Рабле (по-французски пишется «Rabelais», отсюда и «раблезианский»: учитывается непроизносимое «с» на конце, а заодно и то, что у французов, если это «с» попадает между двумя гласными, то произносится как «з») под названием «Гаргантюа и Пантагрюэль». Тогда и станет все ясно, а заодно получите немало удовольствия.

2

Рабле жил и писал в первой половине XVI века, в основном на родине, во Франции, но много бывал и в Италии, в Риме. В 16 лет его постригли в монахи, но потом он сбежал из монастыря – потому что там запрещено было что-либо изучать. А он мечтал знать как можно больше, что ему и удалось. Но все-таки много лет спустя, уже выучившись, кажется, всему на свете (сам читал уже лекции в университете) и став доктором медицины, он отправился в Рим просить у Римского Папы прощения за то, что сбежал из католического монастыря. Получив прощение (и уже напечатав свои веселые сочинения), стал священником – в Медоне, совсем недалеко от Парижа. Его называли «веселый медонский священник».

В общем, берите поскорей его книжку, тем более что она недавно вышла с иллюстрациями Гюстава Доре, – он тоже француз, но только уже XIX века. Это – лучший иллюстратор и Рабле, и «Божественной комедии» Данте, и «Дон Кихота» Сервантеса, и даже Библии. Без его черно-белых иллюстраций книгу Рабле просто не стоит брать в руки.

(К слову сказать, такой совет совсем не к каждому художнику и не к каждому писателю относится. Гоголя, например, я советую вам читать безо всяких иллюстраций – только мешают.)

Сначала вы почитаете про Гаргантюа. Про то, как и сколько он всего ел, что и сколько пил, какой был огромный и что творил. Непомерные плотские удовольствия, которым он предавался, и получили именование «раблезианства».

Потом пойдет речь про его сына Пантагрюэля – тоже, прямо сказать, не маленького: он высасывал по утрам молоко из 4 600 коров. Всего лишь.

А когда подрос – отправился на корабле в путешествие с друзьями и тут уж насмотрелся всего.

3

«На третий день плавания, на рассвете, мы увидали треугольный остров, очень похожий на Сицилию. Его называли островом Родственников. На этом острове все жители были в родстве друг с другом. Удивительно было также, что они никогда не называли друг друга «мой отец», «моя дочь», «моя мать», как это всюду полагается. На острове Родственников жители носили странные клички.

– Здорово, Угорь, – приветствовал один из родственников другого родственника.