Читать книгу "Один коп, одна рука, один сын - Аманда Линд"

— Увидимся в сочельник, — бросила Фрэнси и ушла.

— Это вредно для экологии, — заявил Адриан, увидев кучу оберточной подарочной бумаги, окружавшую Фрэнси.

Было предрождественское утро, она сидела на полу кабинета и открывала пакеты, присланные ей со всех концов города.

Судья Берг прислал традиционную коробку шоколада, судья Грёнлунд — хрустальную люстру (надо повесить ее где-нибудь в казино), Юханссон — подарочный сертификат на посещение шикарного спа, Джим с Луизой расщедрились на весьма аморальную норковую шубу, Элизабет прислала такой же халат, как у нее, Оливер с Джейн — билеты на шоу Джо Лаберо, Бенни — как обычно украденную с аукциона Буковски картину, разные боявшиеся ее мелкие жулики прислали деньги, жулики покрупнее, желавшие сохранить с ней хорошие отношения, прислали побольше денег, а ювелир Ульссон прислал кое-какие побрякушки, которые она немедленно определила в ячейку сейфа под названием «для взяток». Многие тщеславные женщины-юристы отнюдь не гнушались крадеными драгоценностями.

— Зато людям приятно, — ответила Фрэнси, перестав открывать подарки.

— Как это? — удивленно спросил Адриан, который выглядел просто очаровательно в сшитом на заказ костюме, который вовсе не был тесноват, как ему казалось.

— Ну, всем приятно получать подарки!

— Мне нет. Я не хочу никаких подарков на Рождество.

— Ну что ты, конечно хочешь!

— Нет!

— Адриан, что ты…

— Меня тебе не купить.

У Фрэнси отвисла челюсть. Где он это подхватил? В Интернете? Реплика из какого-нибудь фильма, которые он скачивает в свой ноутбук? Он глотал все подряд, начиная от масштабных костюмных драм и кончая фильмами о животных, космосе и экологии. Он смотрел все фильмы, которые шли в кинотеатрах за месяц. Во Всемирной паутине Адриан ориентировался лучше, чем Фрэнси, Пер и Наташа, вместе взятые. А Наташа все-таки была недоучившимся в Таллинском университете программистом.

— Но, мой родной, — Фрэнси открыла Адриану объятия, — садись, давай поговорим.

— Не хочу, — ответил мечтавший об этом Адриан.

— Ну, пожалуйста.

Адриан покачал головой, но стал пробираться к ней через ворох скомканной оберточной бумаги. Они обнялись. Недолго, но обнялись. Потом она угостила сына швейцарскими шоколадными пралине, уж от них он никак не мог отказаться. Фрэнси улыбнулась и погладила Адриана по голове. Его, как и любого другого, можно подкупить.

Грейс с Антоном сидели на скамейке в церкви Святой Клары, она — в толстой лисьей шубе, которую раньше очень любила, а теперь стеснялась носить, он — в пуховике, который был ему на три размера велик. Он выкопал его в контейнере, куда складывали вещи для бездомных. Грейс сцепила одетые в перчатки руки. У Антона руки были сухими и потрескавшимися от холода, но у него теперь тоже появились теплые перчатки — Грейс подарила.

Антон время от времени заходил в эту церковь погреться и попытаться вновь поверить в Бога. Приятно винить в своих бедах нечто неопределенное, равно как и искать у него утешения. Сейчас они молились вместе с Грейс, молились ниспослать им милость и покой накануне Рождества, а также благодарили Бога за Сына, которого Он послал на землю. Сказать, что Иисус сделал Антону много добра, было нельзя, но почему бы и не благодарить время от времени божеств, попадающихся на твоем пути.

— Как твои дела? — спросила Грейс после окончания молитвы.

— Да ну, ломка, сама знаешь, — ответил Антон и показал свои исколотые вены.

Уже прошло пять лет с того момента, как он совершил первую большую ошибку, согласившись уколоться, когда ему предложил это ныне уже мертвый приятель. Очень уж заманчиво звучало обещание, что на какое-то время он сможет забыть обо всех скорбях. И первый приход действительно был просто волшебным. Антон по-прежнему его вспоминал. Когда героин распространился по телу, все вокруг вдруг стало невероятно прекрасным. Цена за это, правда, оказалась слишком велика. Даже сейчас, сидя рядом с ниспосланным ему неизвестно откуда ангелом, он не чувствовал покоя. Внутри все кричало от боли. Каждая мышца ныла. Мозг был готов взорваться.

— Как бы ты отнесся к тому, если бы я попыталась устроить тебя в какой-нибудь реабилитационный центр? — спросила Грейс.

— Разве это возможно? — удивился он.

— У меня есть связи.

— Понятно.

— Точнее, у моей дочери.

— Ты такая хорошая. Почему ты так добра именно ко мне?

— Ты тоже хороший, Антон.

— Нет, я отвратительный. Полное ничтожество. Меня трахает, кто попало… с детства… а теперь я еще и наркоман. Папаша был алкашом, его дружки тоже меня имели, и я стану таким же, как он. А заодно и педофилом.

— Ты никогда не тронешь ребенка.

— Да, не трону, я же просто торчок.

Он наклонился вперед и сложил руки на затылке, словно пытаясь защититься.

— Черт, — простонал он, — чертов торчок, Грейс… И это жизнь, моя жизнь? И все? Черт!

— Тише, — успокаивала его Грейс, гладя парня по спине. — Мы же в церкви!

— Прости! Прости меня, Грейс! Господи, прости меня. Прости, прости…

И он начал раскачиваться все быстрее, потому что ему было необходимо срочно всадить в вену толстую иглу.

— Мне надо идти, — встав с места, сказал он. — С Рождеством тебя!

И пошел по церковному проходу к выходу. Грейс — за ним. Она пыталась заглянуть ему глаза. Они как-то странно, даже неприятно блестели.

— Антон, а ты не можешь… — попыталась сказать Грейс, — не можем ли мы еще поговорить? Я хочу попробовать тебе помочь, уже сегодня. Мы бы могли куда-нибудь поехать и положить тебя…

Ничего не ответив, Антон ускорил шаг, потому что хотел поскорее избавиться от Грейс, избавиться от всех этих душеспасительных разговоров про лечение. Доза. Ему нужна доза. Кайф стоил всех ломок на свете. Он чувствовал голод и жажду и хотел, чтобы его окружило волшебство и он бы парил и парил в другом мире.

Грейс остановилась, смотря ему вслед. Его словно подменили. В одну секунду он превратился из Антона, который ей так нравился, во что-то жуткое, в человека, который пройдет по трупам, чтобы получить то, что ему нужно.

Вот во что превращает людей «товар» Фрэнси.

Вот почему Антон вынужден продавать кому попало свое тело, лишь бы получить деньги.

Она засунула руку в карман шубы и достала конверт, который собиралась отдать Антону. Пятьсот крон. Не так уж много, но на эти деньги он мог бы купить еды и, может быть, новый свитер. И Грейс положила конверт обратно в карман, подумав: хорошо, что она не успела ему его отдать, он бы все равно купил на эти деньги наркотики.

Рождественский ужин у Грейс и Юсефа прошел как обычно. Еды на столе хватило бы на целый полк, играл диск с рождественской музыкой, чтобы порадовать детей. Юсеф посвятил Грейс тост и сам так расчувствовался, что заплакал. Все, кроме Пера, наворачивали зельц, дрожавший в желе, Адриан объявил, что он вегетарианец, Юсеф чокался чаще обычного, Грейс пыталась объяснить детям настоящее значение Рождества, Фрэнси с Кристиной то и дело просили передать друг другу соль, при этом не разговаривая, а Пер и муж Кристины, Роберт, поспорили о том, кому попадется миндаль в порции рождественского пудинга, а потом долго сидели и хихикали, уперевшись друг в друга головами.