Читать книгу "День денег - Алексей Слаповский"

Змей и Парфен не отозвались. Они поняли – и, кажется, именно то, что хотел сказать Писатель. Но они надеялись, что, может быть, он скажет другое.

Но нет, он сказал именно то самое.

– В меня стреляли и чуть не попали, – сказал Писатель. – Я чуть не погиб.

– Стреляли во всех, – сказал Парфен.

– Но чуть не убили – меня! Далее. Парфен, ты чуть не убил Змея. Будешь отрицать?

– Я случайно. Я просто рукой взмахнул, а в ней эта железка оказалась…

– Это неважно. Мог убить?

– Мог.

– Далее. Только что Змея чуть не задавило машиной на наших глазах. Так или нет?

– Так, – сказал Змей и потер коленки.

– Что же получается? – спросил Писатель.

– Что? – почти одновременно откликнулись Парфен и Змей, опять-таки прекрасно понимая, что именно получается, но опять-таки надеясь, что Писатель другое имеет в виду. Однако он имел в виду это самое.

– Получается, – сказал Писатель, – что не успели мы эти деньги найти, а они уже нам вредят!

– А я вам говорил, я говорил! – вставил Змей.

– Мы все трое чуть не погибли из-за этих денег. В один день. В течение нескольких часов. Я в такие случайности не верю. Это не случайности. А тут еще четыре тысячи свалилось. Дьявольщина это, братцы. Вот что, – обратился он к шоферу, молодому мужчине лет тридцати, весьма угрюмому на вид, – поверните, пожалуйста, назад. За те же деньги.

Тот резко и с видимой досадой остановился, но перечить не стал, выждал момент, развернулся, и они поехали назад.

– Допустим, ты прав, – не выдержал через несколько минут Парфен. – Но, в таком случае, тем более нам следует найти эти деньги. Они попадут случайным людям и наделают беды. Надо это предотвратить! Послушай, приятель, – тронул он шофера за плечо. – Мы тут передумали, давай обратно крутанемся.

Визг тормозов был ему ответом. Машина остановилась.

– Может, сначала решим, куда ехать? – неприязненно спросил шофер.

– Если не нравится, найдем другую машину. Мы ведь платим, не так ли? – спокойно ответствовал Парфен.

Змей слегка съежился. Для его деликатной души всегда было загадкой, как это люди не боятся свою вспыхнувшую к кому-то неприязнь открыто обнаруживать, но еще больше он уважал тех, кто умеет не обращать на эту неприязнь внимания, а гнуть свою линию. Он хотел бы таким быть.

Шофер, что-то тихо шепча себе под нос, стал выворачивать руль.

Они опять поехали по направлению к свалке.

А Змея так и подзуживало возникшее желание показать, что и он умеет быть властным и строгим и подчинять своей воле других. Но – не придумывалась причина.

И вдруг – придумалась.

– Я там был один раз, на свалке этой, – сказал он. – Там свои люди, у них свои участки. Нас сразу заметят. Налетят, изобьют. А то и убьют. Жизнь дороже денег! Вот что, любезный, – потянулся он вперед и потыкал пальцем шофера в спину. – Давай-ка крути назад. Решено окончательно, понял?

Затормозив так, что друзей резко бросило вперед, шофер обернулся к ним и закричал почти в истерике:

– Вылазьте из машины на хрен, е. в. м., к. е., с. м. т. п.!

– Мы платим! – закричал Змей (от испуга закричал).

– Да не нужны мне ваши деньги! Ты мне скажи, куда ехать, я тебя хоть на Северный полюс отвезу! Но ты мне нормально скажи! Ты мне скажи – и поехали! А они как эти, е. в. м., ц. р., п.!

– Какая вам разница, куда ехать? – холодно осведомился Парфен.

– А такая! Ехать так ехать, а не ехать так не ехать! Вылазьте, говорю, а то сейчас перехерачу вас тут всех! – И нервный шофер показал им какую-то палку с загогулиной (этой палкой руль блокируют, чтоб не угнали, узнал автомобилевладелец Парфен).

Делать нечего, они вылезли из машины.

Шофер резко сорвался с места и полетел, не взяв с них даже денег, полетел вольный и свободный, в любезном его сердцу, как и сердцу всякого человека, в прямом, то есть единственно верном направлении.

Друзья вскоре остановили другую машину и до самой свалки ехали молча.

Чуть не доезжая, они вышли.

Змей был неправ: бродящие по бескрайнему мусорному полю люди не проявили к ним интереса.

Писатель тоскливо огляделся.

– Ну и где тут искать?

И тут подъехала очередная машина. Жители свалки устремились к ней. Но водитель машины не дал им сразу грабительствовать. Длинной палкой он поворошил кучу, что-то такое выбрал и лишь после этого позволил. Мусорщики накинулись и стали копошиться споро и шустро – и, между прочим, без ссор, не тратя на них время. Вот блеснуло что-то. Змей узнал, вскрикнул и побежал, за ним Писатель и Парфен. Они бежали, не выпуская из вида старика в балахоне, который нес в одной руке знакомый блестящий сверток, а в другой какой-то прямоугольный предмет.

Он скрылся под навесом из драного брезента, закрепленного на жердях.

Друзья приблизились, заглянули.

Старик осмотрел предмет, оказавшийся шахматной доской, удовлетворенно хмыкнул. Взялся за сверток.

– Здравствуйте! – шагнул под брезент Писатель. И вдруг – совсем другим тоном: – Здравствуйте, Игорь Станиславович!

– Не имею чести! – сухо ответил старик.

– Да как же! Я – … – Писатель назвал свое имя. – Я у вас в семинаре был по семиотике!

– Вы ошиблись. Я похож, но я… А впрочем… Глупо скрываться, если давно уже не придаешь этому значения. Я давно на пенсии, и даже не в этом дело. Я презираю людское мнение.

– А как, извините, вы попали сюда?

– Очень просто. Страсть коллекционера, антиквара.

И Игорь Станиславович, бывший профессор университета, рассказал свою нехитрую историю. Да, он занимался наукой и преподаванием. Это было его любимое дело. Но он был одинок, поэтому требовалось какое-то хобби. И он нашел его: стал собирать старые, но скромные (по средствам) старинные вещицы. Его коллекция антиквариата, в сущности, не имела никакой цены, но настоящие антиквары любили общаться с ним: все-таки профессор. К тому же он собирал еще и библиотеку по антиквариату и, не имея сам ценных вещей, мог определить не хуже эксперта-профессионала, настоящую стоимость той или иной вещи и ее возраст. И вот однажды принесли чудесную фарфоровую статуэтку конца восемнадцатого века. «И где вы только достаете такие штучки?» – удивился профессор. Принесший, доверявший ему, сказал по секрету: на свалке. (Он бы не выдал секрета, если б не был смертельно болен и не знал о болезни; вскоре после этого он умер, предварительно из последних сил учинив погром в квартире и уничтожив все более или менее ценное.) Профессор побывал на свалке – и заболел ею. Теперь с весны до осени он проживает тут, всеми уважаемый и никем не обижаемый, потому что, на взгляд многих, собирает вещи совершенно бесполезные, при этом оказывая за небольшую мзду экспертные услуги (он и кличку за это получил: Профессор, хотя никто не знает, что он и на самом деле профессор). Ухватит, например, оборванец искатель в куче мусора колечко и бежит к Профессору узнать: не серебряное ли? не золотое ли? Чаще всего оно оказывалось дешевой бижутерией, но встречались кольца и впрямь золотые, неведомо как попавшие в мусор (дитя семьи играло, например, и в ведерко бросило, а ведерко мамаша – в мусоропровод). Еще более непонятно для русского человека, как попадают на помойку средь всякой дряни непочатые бутылки водки, вина и коньяку, причем почему-то коньяк встречается чаще всего! – и Профессор в доказательство своих слов выставил две бутылки коньяка. А из чистого полиэтиленового пакета – одноразовые стаканчики.