Читать книгу "Один день Аркадия Давидовича - Дмитрий Черкасов"

На стихийной бирже рабочей силы, где приезжие предлагали свои услуги, в тот день было, как всегда, шумно. Галдящие толпы украинских ремонтников, белорусских отделочников, молдавских бетонщиков, армянских укладчиков кирпича и киргизов-плиточников, немного разбавленных одинокими торговцами коноплей, преимущественно азербайджанской национальности, барражировали неорганизованными группами и пытались найти заказчиков.

Они наперебой расхваливали себя, показывали мозолистые руки, рвали на груди рубахи и хватали «покупателей» за рукава. Их поведение частенько приводило к тому, что бедолага-заказчик, надышавшись чесночными испарениями и оглохнув от криков, начинал шарахаться от подрядчиков и улепетывал в полном расстройстве, так и не найдя партнеров.

И вот однажды, недалеко от такой биржи, остановился автобус со швейцарскими туристами.

Водитель приступил к мелкому ремонту, а часть пассажиров, в основном мужчины, вышла размять ноги. Переводчик куда-то делся, и потому они обратились к торчавшему неподалеку Денису Рыбакову, прибывшему в сопровождении Аркадия Клюгенштейна для разговора с одним бизнесменом. Денис всегда отличался интеллигентной внешностью и иностранцы были уверены, что сей молодой человек уж точно владеет несколькими европейскими языками.

И они не ошибались.

Вопрос швейцарцев был прост: «Откуда столько мужчин?».

Весельчак Денис, параллельно переводящий беседу для мирно стоявшего рядом Глюка, с хорошим грассирующим парижским прононсом выдал следующее:

– Видите ли, Россия теперь продвинутая страна. У нас все разрешено. Места, где собираются девушки легкого поведения, вы уже видели. А здесь находится еще одна достопримечательность Санкт-Петербурга – популярный гей-шоп под открытым небом. Согласитесь, очень удобно. Богатый выбор. Умеренные цены...

В этот момент к группе подошел голый по пояс, усеянный татуировками нетрезвый плиточник.

Выплюнув шкурку от сала и обдавая интуристов неземным ароматом копченой салаки, лука и не стиранных две недели носков, он начал бубнить, обнажая редуты золотых зубов:

– Ну, шо? Делать-то шо надо? Берите нас! Мы бригада сильная, специалисты – во, пьянок не будет, руку на отсечение даю...

Жестикуляция этого человека была весьма подходящей и полностью соответствовала рассказанному Рыбаковым: плиточник бил себя в грудь, возводил вверх большой палец, демонстрировал бицепс, а в конце монолога красноречиво провел ладонью правой руки по локтю левой.

– А почему в толпе попадаются женщины? – недоуменно вопросил Дениса один из туристов, взглядом показывая на лузгающих семечки молдаванок.

– Так это трансвеститы, где же им еще быть, – пожав плечами, парировал тот.

И швейцарцы понимающе закивали...

Когда вседорожник Аркадия миновал станцию метро «Горьковская», запиликал телефон.

Глюк дисциплинированно, в полном соответствие с действующим законодательством, кое он старался по мелочам не нарушать, включил систему «hands-free»[41]и выслушал доклад одного из подчиненных о том, что молодой и резвый браток Паша Молодцов по кличке Вазелиныч опять попал в историю, желая ускорить решение вопроса с тем самым бизнесменом, к которому Клюгенштейн ехал на встречу.

После разговора с Вазелинычем барыга кинулся в ментовку и теперь Пашу, как дикого зверя, гнали по Приморскому шоссе, сев на хвост его белому седану «Chevrolet caprice». В погоне участвовало восемь милицейских машин и даже вертолет.

Аркадий принял к сведению услышанное, недовольно крякнул и развернул джип на сто восемьдесят градусов через две сплошные полосы посередине Каменноостровского проспекта.

Стоявший на перекрестке инспектор ДПС сделал вид, что ничего не заметил. Получать в башню от явно озабоченного каким-то серьезным делом верзилы из «Акуры» ему не хотелось.

Деньги можно нарубить и с других водителей.

Здоровье дороже...

* * *

Сон на рабочем месте подействовал на дознавателя Пугало весьма благотворно.

Выбравшись из объятий Морфея к трем часам пополудни, Станислав Иммануилович почувствовал себя практически протрезвевшим и, дабы не нарушать алкогольный баланс организма, тут же принял на грудь стаканчик красного крепленого винца, маленькая канистрочка с которым была им обнаружена два дня назад на месте преступления. Какого преступления – он не помнил.

Ощутив привычное головокружение, всегда сопровождавшее дознавателя после выпитого спросонья горячительного, Пугало отпер дверь кабинета, высунулся в пустой коридор, поводил носом из стороны в сторону, спрятался обратно, сел за стол и принялся думать, что еще героического он может совершить до конца рабочего дня.

Сознание услужливо подбросило идею о приведении в порядок сорока шести дел, имевшихся у дознавателя в производстве, но страж порядка с ходу эти мысли отмел.

Утренние допросы воришек с лихвой перекрывали планы по проявлению служебного рвения и теперь Пугало хотел сделать что-то для себя лично. Например, исхитриться и «списать» приобщенный к материалу по квартирной краже видеомагнитофон «Aiwa», который с большой выгодой можно было загнать знакомому перекупщику электронной аппаратуры.

Дознаватель с полчасика посидел за столом, мурлыкая себе под нос полюбившуюся ему песенку «Strangers in the night»[42], из которой Станислав Иммануилович знал только первые четыре слова, испил еще винца и вызвал к себе для опроса задержанного утром алкоголика, на которого соседка по коммунальной квартире, известная на весь район сборщица бутылок, накатала заяву с обвинением в сексуальных домогательствах.

Бухарика доставили минут через десять.

Пугало окинул одетого в камуфляжную куртку тщедушного мужичка оценивающим взглядом и спросил:

– Охотник, что ли?

– Охотник, – подтвердил задержанный и про себя добавил: «...до баб-с».

Дознаватель нахмурился.

Охоту и охотников дознаватель Пугало недолюбливал.

Хотя сам некоторое время назад увлекался хождением по лесу и попытками попасть из старой двустволки в какую-нибудь живность.

Но всё закончилось одним отнюдь не прекрасным днем, когда Станислав Иммануилович решил подшутить над товарищами. Он втихаря вскрыл патроны, вытащенные из ружья начальника отдела вневедомственной охраны Приморского района, высыпал из них картечь, заправил обратно и весь вечер доставал подполковника тем, что тот, дескать, плохой стрелок.