Читать книгу "Почти рукописная жизнь - Евгений Гришковец"

Да вроде никто и не надеется…

Но у Вас как у очень молодого человека так много надежд!!! Даже иллюзий много!!! А у нас заодно с Вами…

И это всё несмотря на непостижимое знание жизни…

То есть Вы были здесь всегда! Но как же хорошо, что Вы живой человек! И именно поэтому Вас можно поздравить с днём рождения!

Хоть это и странно.

Всегда и бесконечно Ваш, Женя Гришковец.

На большее сегодня у меня ни времени, ни возможности нет.

На юге холодно, но весна неизбежна!

21 марта

Всё-таки, я убедился, что не могу писать или диктовать какие-то заметки в процессе гастролей. Раньше мог. Раньше можно было обойтись короткими записочками. Сейчас не вижу в этом смысла. Раньше чувствовал зависимость, боялся потерять внимание к себе и аудиторию. Сейчас опасаюсь только сиюминутности высказывания и его необязательности.

Ох, и трудная у меня была в этот раз гастроль! Такие холода, такие ветра и такая неуместная и несвоевременная погода давно меня не преследовали так долго и неотступно. Весь март зима была со мной, где бы я ни оказался. Посудите сами: 3 марта я – за полярным кругом, на норвежско-российской границе, но со стороны Норвегии. А 18-го приехал в Ставрополь, где горы снега, огромные сосульки и во всех дворах твёрдые сугробы. При этом из Калининграда мне сообщали, что уже расцветают крокусы и скворцы надрываются как сумасшедшие. Позавчера вернулся в Калининград, здесь +2 С, дикий ветер и колючий снегопад. Позвонил в Ставрополь – там +15 С…

Я мёрз везде. Сначала в Геленджике и Новороссийске, стоило оттуда уехать – там потеплело. В Краснодаре были почти мороз и солнце… То есть обманчиво яркие и холодные дни. Как только выехали за околицу в сторону Ростова, тут же краснодарские термометры ударили столбиками вверх. В Ростове не удалось походить без головного убора и шарфа, потому что было чертовски холодно для этих мартовских чисел. Когда добрался до Ставрополя из Ростова, доложили, что температура подскочила на десять градусов и все наслаждаются весной. Теперь мёрзну дома, убеждая себя, что я не виноват ( улыбка).

Как же беззащитен, жалок и уныл наш российский юг в холода! Точнее, тогда, когда наш юг лишен своего главного козыря и преимущества – тепла. Я ощутил это в полной мере в этом своём туре. Когда кругом бушуют морозы, когда на Дальнем Востоке лютуют мощные циклоны и снегопады, когда в районе Магадана корабли затёрты льдами, когда по всей Сибири из-за морозов отменяют занятия в школах, в Москве из-за снегопадов случаются транспортные коллапсы, а в Питере серое небо цепляется за шпили Петропавловки и Адмиралтейства, с Финского залива город штурмуют ветра, а мелкий снег летит под таким углом, что, кажется, может порезать лицо… Краснодарский край, Ставрополье и Ростов обычно показывают сплошные плюсовые температурные результаты. Смотришь сводки погоды и думаешь – живут же люди! Но когда в целом по стране всё как обычно, то есть на Урале днём чуть выше нуля, почерневший снег сочится мутными ручейками, а ночью всё прихватывает морозцем и сосульки тянутся к земле, кажется, прямо на глазах… Когда весна в обычные сроки в полдень наносит более-менее ощутимые удары по зимним накоплениям снега и льда по всей большой стране, а на юге должно уже быть тепло вовсю, но совсем наоборот… Как же печальны южные степные просторы, какими даже не худыми, а тощими кажутся пирамидальные тополя, как тоскливы неухоженные и неприбранные ещё дворы южных приземистых домов… Да! Уже в середине мая всего этого будет не узнать. Весна на юге рванёт резко, неудержимо и обгонит всю остальную огромную страну. Обгонит вспышками сирени, взрывами яблонь и слив, тюльпанами в садах, зелёной дымкой деревьев и по-настоящему тёплыми ветрами. Обгонит короткими юбками, лёгкими тканями и по-летнему расправленными плечами.

Я так хотел чуть-чуть ускорить себе весну и поэтому спланировал мартовские гастроли именно на юг. Ещё раз убедился, насколько нелепо любое планирование в смысле расчётов на погоду… Особенно неприятно то, что в театрах на юге в морозные дни ужасно холодно и неуютно. В Новороссийске люди, которые решили одеться понаряднее, зябли в прохладном зале, в Ростове дамы во время спектакля старались укрыть оголённые плечи. В Ставрополе семьсот зрителей так и не смогли обогреть остывшие стены.

Единственно, где было по-настоящему тепло на сцене и в зале, – это в маленьком Таганроге. Что за чудесный театр в Таганроге! Всё-таки умели строить в стародавние времена. Таких маленьких-больших театров не то что в стране – в мире раз-два – и обчёлся. Театр, в который Чехов бегал, будучи ещё гимназистом, чтобы послушать, мне думается, сомнительного качества музыкальные спектакли, построен со всем изяществом той эпохи. Несмотря на то что в нём меньше четырёхсот мест, балконы, ярусы, колонны создают ощущение по-настоящему большого и значительного театрального пространства. А ещё в этом театре попросту тепло и чисто. В нём приятный коллектив и дружелюбная по отношению к приезжему артисту атмосфера.

Если бы не южная публика, не знаю, как бы я пережил эти гастроли. А южная публика замечательная! Все спектакли задерживались минимум на 15–20 минут, потому что южные люди не могут и, мне даже кажется, не должны приходить вовремя. Они шумны, по-своему нарядны, несколько беспечны (или кажутся таковыми), неохотно отключают мобильные телефоны, зато охотно аплодируют, смеются и дарят море цветов. В Ставрополе меня завалили цветами… Но про Ставрополь и Таганрог я хочу рассказать отдельно, а ещё раньше хочу рассказать про Заполярье и про маленький приграничный городок Киркенес, в котором мне удалось побывать, прежде чем я рванул на юг. У меня есть несколько деньков перед следующими гастролями, и я постараюсь написать то, что задумал.

22 марта

Норвегия. Киркенес.

В начале марта я побывал в таком месте, где больше никогда не побываю. Прилетев в Киркенес, я этого ещё не знал, улетая из него, я это понимал отчётливо. Киркенес – это маленький город на самом северо-востоке Норвегии. Он как бы находится между Россией и Финляндией. До российской границы от центра Киркенеса, то есть от центральной его площади, ехать минут пятнадцать-двадцать. Именно по этой причине Киркенес обладает своеобразием, которое произвело на меня сильное и скорее печальное впечатление.

Попал я туда по приглашению, которое получил от некоего литературного сообщества Норвегии. Я не очень понимал суть мероприятия, на которое меня позвали, а когда оказался на месте, я эту суть понял, но притом окончательно отказался понимать смысл моего участия в мероприятии.

Это была конференция, на которую в основном собрались библиотекари из разных норвежских малых городов, а также несколько библиотекарей из российского приграничья и Мурманска. Ещё были норвежские писатели, как я понимаю, весьма средней величины. Конференция состояла из нескольких семинаров, посвящённых, если я правильно понял, сугубо библиотечным вопросам. Но главной её темой была проблема сохранения саамского языка. В Норвегии живут саамы – небольшая народность, язык которой относится к финно-угорской группе. Зачем я был там нужен? Этот вопрос мучил бы меня всю жизнь, если бы я уже не выбросил его из головы. Однако приняли меня там очень радушно и как почётного гостя.