Читать книгу "Испытание страстью - Сильвия Дэй"

Он лизнул ее пупок, и все ее стройное тело ответило трепетом. Джесс оказалась чувствительной к щекотке, а он это любил. Он мог по собственной воле заставить ее рассмеяться и был от этого в восторге. Этот звук был гортанным и волнующим. Обольстительным. Несколько хриплым из-за того, что она отвыкла смеяться, но он рассчитывал справиться с этим. Этот смех исходил от чувственной самки, скрывавшейся в ней, а не от ледяной леди Тарли, воплощения аристократического высокомерия.

Ее живот завибрировал, когда он приблизился к мыску темно-золотистых волос, прикрывающих вход в святая святых.

Подняв глаза, он встретил ее взгляд:

— Тебе нравится смотреть на меня.

— А тебе нравится, когда на тебя смотрят. Мы уже установили, что нравится.

Ее полный достоинства голос, несколько изменившийся от тяжелого дыхания, вызвал у него улыбку:

— Только когда смотришь ты.

— Я хочу дотронуться до тебя.

— Почему?

— Как мне удастся заставить тебя думать обо мне, если я не оставлю на тебе своего отпечатка?

Одно бедро Алистера скользнуло между ее ног, и он постарался их раздвинуть. Если она воображала, что их нескромное поведение на этом и закончится, то горько ошиблась. Но он подумал, что не стоит облекать эту мысль в слова.

— В прошлый раз ты вела себя со мной иначе.

Прежде чем она собралась ответить, Алистер приподнял и положил себе на плечо ее гладкое влажное бедро. Его предвкушение усилилось, когда он услышал, как она внезапно глубоко вздохнула. Ее глаза были наполовину прикрыты веками, припухшие от поцелуев губы приоткрыты, а грудь вздымалась от быстрого дыхания. Джесс подняла бедра к его рту, явно провоцируя его. Судя по всему, это было для нее не внове. Алистер позавидовал Тарли: виконт обладал всем, чего мог бы пожелать мужчина. Он сохранил респектабельность и популярность, сумел вступить в чрезвычайно счастливый брак и наслаждался прекрасной сексуальной жизнью с женой, принятой и уважаемой в обществе, о которой существовало мнение, что она выше всего вульгарного.

Алистер мог предложить ей так мало из того, что имел Тарли. Если не считать денег и умения вести дела, он не мог дать ей ничего, кроме своей страсти и искусства заниматься любовью. А возможно, еще бесстыдство и готовность относиться к ней как к равной.

Джессика подняла другую ногу, и теперь она покоилась на его плече. Потом она с молчаливым вызовом подняла бровь.

— Искусительница.

Алистер высунул язык и провел им по нежным складкам и изгибам ее возбужденной плоти. Она была именно такой влажной, как он и надеялся, шелковистая влага льнула к нежной, как лепесток, коже, а все ее тело будто призывало его наполнить ее до краев. Это был старый как мир первобытный зов.

— Да, — выдохнула она. — Да.

Алистер провел языком по сокращающемуся отверстию и застонал, почувствовав ее неистовую реакцию. Ее повторяющиеся стоны все больше воспламеняли его, побуждая действовать быстрее, пока движения его языка не стали лихорадочно резкими. Он будто жадно пожирал ее, упиваясь ее вкусом и звуками, которые она производила.

И Джессика принялась сначала молить его довести эту игру до конца, а потом и угрожать наказанием.

Он продвинулся дальше и довел ее до такого состояния, что она обещала ему все что угодно, только бы он прекратил эту пытку и принес ей облегчение.

Это обещание давало ему полную свободу действий. Нежно посасывая ее плоть, Алистер будто проводил языком по ее напряженным нервам. И в момент, когда Джесс испытала наивысшее наслаждение, он ввел внутрь два пальца, погрузив их во влажное отверстие, которым так долго пренебрегали.

Изголовье кровати заскрипело, когда Джессика рванулась, пытаясь освободиться от своих пут. Ее изящные руки напрягались, по мере того как он продолжал ее ласкать пальцами и ртом. Он был безжалостен, не давал ей передышки и вел ее от одного пика наслаждения к другому ещё до того, как первый окончательно отпустил.

Алистер зарычал, ощутив содрогание ее тела, будто сам испытывал наслаждение. Затем присоединил к своим двум пальцам третий и снова принялся за дело. Мысль о том, как хорошо бы ему было, если бы вместо пальцев он использовал другой орган, воспламенила его еще сильнее. Скрежеща зубами, поскольку его нервы, завязанные тугим узлом, были на пределе, Алистер продолжал держать ее во власти наслаждения, заставляя снова и снова испытывать его пик, непреклонный в своем стремлении полностью овладеть ее желаниями.

— Не надо больше, — хрипло умоляла она, стараясь отстраниться от его жадного рта. — Пожалуйста!

Алистер неохотно поднял голову и убрал влажные пальцы от ее все еще содрогающейся плоти. Отерев рот о внутреннюю сторону ее бедра, он высвободил плечи из-под ее ослабевших ног и поднялся с постели.

— Куда ты… — начала было Джесс, когда он встал.

— Я не могу остаться.

Алистер потянулся к ней освободить ее запястья и забрать свой шейный платок. Когда он ослабил, а потом и распутал узлы и Джесс опустила руки вдоль боков, он заметил, как она вздрогнула, и понял причину. Она туго натягивала свои путы при каждом содрогании и потянула мышцы, непривычные к таким упражнениям. Он принялся разминать и массировать ее плечи, нежно, но твердо нажимая на них и стараясь облегчить неприятные ощущения.

— Не уходи, — попросила Джессика.

— Я должен.

— Я хочу… — Она сглотнула: — Я хочу тебя.

— Я и стремился к этому.

Господи! Он боялся, что погибнет, если покинет каюту в то время, как она молит его о близости. Но гораздо хуже было бы увидеть наутро ее раскаяние. Его рука легла на затылок Джессики, и Алистер быстро и властно поцеловал ее.

— Ты великолепна.

Прежде чем он выпрямился, она схватила его за руку, сжала запястье.

— Почему ты должен уйти?

— Я не хочу, чтобы между нами встали твое раскаяние и угрызения совести. — Он принялся завязывать шейный платок. — Попроси меня снова, когда придешь в себя, и я буду рад услужить тебе.

Джессика приподнялась, опираясь на локоть.

— Если ты останешься, я заплачу тебе, сколько захочешь.

Алистер замер. Ушат ледяной воды не мог бы лучше и быстрее охладить его пыл. Но все было еще хуже: острая боль пронзила его грудь как лезвие. Он отпрянул от кровати и, шатаясь, пошел прочь от своей мучительницы.

Потом отвернулся и небрежно завязал шейный платок неряшливым узлом.

— Доброй ночи, Джессика.

Милостью Божьей было то, что в коридоре никого не оказалось, когда он бежал из ее каюты.

После полуночи Майкл выпрыгнул из экипажа перед впечатляющим трехэтажным зданием со входом, украшенным колоннами, — джентльменский клуб Ремингтона. Он поднялся по широким ступеням к застекленным двустворчатым дверям, которые придерживал открытыми лакей в черной с серебряным ливрее. Отдавая свою шляпу и перчатки ожидающему у дверей слуге, на массивном круглом столе в вестибюле он заметил искусно аранжированное украшение из цветов величиной с двухколесный экипаж.