Читать книгу "Забытые войны России - Алексей Николаевич Волынец"

Отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это святое дело».

Глава 10. «Император говорил мне об еростате…»

Как Россия в 1812 году собиралась атаковать Наполеона с небес

«Уланы с пестрыми значками, / Драгуны с конскими хвостами, / Все промелькнули перед нами…» – поэтические строки Лермонтова о Бородинской битве помнят тоже все. Действительно, та Отечественная война ассоциируется у нас с бравыми гусарами и прочими уланами, с киверами, саблями, с кавалерийскими и штыковыми атаками, в прямом смысле «с конскими хвостами» и много с чем ещё, но никак не с попытками, говоря современным языком, высокотехнологичной войны.

Между тем грозный 1812 год для России стал временем ярких шагов именно в этой области – в сфере борьбы передовых технологий. Не случайно именно в тот год у нас и провели первые в мире опыты по подрыву пороховых мин электрическим детонатором, и начали первые попытки создания собственных боевых ракет. Накануне войны силы Наполеона, опиравшегося на всю континентальную Европу, значительно превосходили возможности русской армии. Поэтому подданные царя Александра I лихорадочно пытались отыскать рецепты успешного противостояния могущественному врагу не только в области «больших батальонов» – не только посредством числа штыков, сабель и пушек, но и в сфере новых технологий, новейшей техники.

Расскажем об одной такой отчаянной попытке – в угаре войны опередившей не только время, но, кажется, и сам здравый смысл.

«Для истребления величайших армий…»

«Ныне сделано открытие столь великой важности, что оно необходимо должно иметь выгоднейшие последствия для тех, которые первые оным воспользуются… Открытие сие состоит в управлении аэростатического шара, в конструкции воздушного корабля, который вмещать будет в себе нужное число людей и снарядов для взорвания всех крепостей, для остановки или истребления величайших армий…» – в марте 1812 года такое донесение из самого центра Европы отправил царю Александру I российский дипломат Давид Алопеус. Совершенно секретное послание не доверили обычному курьеру – из Штутгарта, столицы Вюртембергского королевства, на берега Невы его лично доставил секретарь русского посольства.

Вскоре сам император читал явно взволнованные строки обычно невозмутимого и многоопытного дипломата: «Позвольте, Всемилостивейший Государь, чтоб я обратил на Имя Ваше сие донесение с тою уверенностью, что Ваше Императорское Величество такого обо мне мнения, что я не в состоянии предаться в делах сумасбродным мечтам, и что я не могу быть игралищем шарлатанов и фанатиков…»

Секретное послание Алопеуса для 1812 года звучало совершенно фантастически – наверное, так в наше время мог бы восприниматься прожект какого-нибудь вечного двигателя или немедленного полета человека за пределы Солнечной системы. Однако Давид Алопеус – и царь знал это – действительно не был «игралищем шарлатанов и фанатиков», не был ни фантазёром, ни легковерным человеком.

Опытный дипломат, искушенный боец невидимого фронта, во время недавней войны со шведами в 1808–1809 годах именно Алопеус, уроженец Выборга из рода финско-шведских дворян, был резидентом русской разведки в Стокгольме. Вхождение Финляндии в состав Российской империи стало во многом заслугой и Алопеуса, его работы разведчика и дипломата. Так что к фантастически звучавшему посланию про «аэростатический шар» и «воздушный корабль» русский царь отнесся внимательно.

О воздушных шарах к тому времени знали уже немало, учитывали попытки применять их в военном деле – прежде всего как наблюдателей над полем боя. Знали даже о первых опытах управляемого полёта – и об их крахе. Об этом Алопеус прямо писал царю: «Признаюсь, я полагал опыты сии в числе тех, которые в течение 25 лет видел во всех почти городах, где я проживал, проваленными к стыду их изобретателей…»

Однако новый проект, действительно, отличался от прежних куда большей убедительностью. Даже наш современник заметит в них некоторые азы аэродинамики и весьма нешаблонного мышления. Все предыдущие попытки управляемого полёта на воздушных шарах представляли, в сущности, копирование лодки с веслами, только в воздушной среде. Проект же, описанный Алопеусом, был куда оригинальнее, предвосхитив многое из будущего авиации. Как доносил царю Алопеус, автор проекта не пытался «употребить крылья на образец вёсел», а решил присмотреться к сути птичьего полёта.

«Птицы маханием крыльев своих делают в атмосфере пустоту, которая принуждает их стремительно перемещаться в облегченном пространстве…» – так сообщал об этом дипломат и разведчик Алопеус, и такая мысль для 1812 года была настоящим научным прорывом. «По сделанным доселе расчислениям, – читал его донесение русский царь, – наиудобнейшие к действованиям воздушные корабли могут вмещать в себе 40 человек и поднимать 12 000 фунтов (почти 5 тонн! – Примеч. авт.) В числе артиллерийских предметов ожидаемо особливо большего действия от ящиков, наполненных порохом, которые, брошены будучи сверху, могут разрывом своим, упав на твердые тела, опрокинуть целые эскадроны…»

«Немедленно отправить в Россию механика…»

К посланию Алопеуса прилагались чертежи и модели. На уровне знаний даже самого образованного человека той эпохи всё выглядело очень убедительно. Сами воздушные шары тогда выглядели реализованной сказкой – так что проект создания управляемого аэростата-бомбардировщика мог показаться вполне осуществимым. Тем более убедительно он выглядел для Александра I с учётом страшных перспектив – Наполеон имел под ружьем по всей Европе почти миллион штыков, из них 600 тысяч готовились к войне с нашей страной. Русская армия при всём старании не могла равняться в численности с Бонапартовыми «большими батальонами».

Не удивительно, что накануне близкой войны Александр I попытался уравнять силы не только стратегическими замыслами «скифской войны», но и прежде небывалой техникой. Алопеус писал о возможности «построить пятьдесят таких воздушных кораблей в течение трёх месяцев». Как утопающий хватается за соломинку, так и русский царь ухватился за предложенный проект. Это мы сегодня понимаем, что замысел на том уровне производства и технологий был нереализуем – но наши предки два века назад этого знать заранее не могли.

К тому же имелись сведения о подобных опытах у потенциального противника – в Париже и Вене с 1807 года проводились работы над управлением воздушных шаров при помощи механических крыльев. Кстати, сам Наполеон, первоначально восприняв такие прожекты весьма скептически, как раз накануне 1812 года распорядился собрать всех европейских изобретателей, замеченных на ниве воздухоплавания.

Именно так в сферу интересов императора Франции попал и тот, о чьём изобретении сообщал русскому царю посол Алопеус. Уроженец Баварии 34-летний механик Франц Леппих был широко известен при королевских дворах Европы как изобретатель «панмелодикона», сложного и оригинального для той эпохи механического пианино. Послужив в молодости в армиях Австрии и Англии, Леппих быстро перешёл от музыкальных опытов к воздушным – и если большинство его коллег по увлечению рассматривали