Читать книгу "Огонь и ярость - Лиззи Принс"

приходится наклоняться, чтобы услышать меня, и это следствие, из — за которого я не сержусь.

— Кабан — это что — то вроде Робин Гуда. Жрецы и элита ненавидят его, потому что он подлый сукин сын. Он также очень хорошо защищен жителями этого города. Он крадет у богатых и раздает бедным. Даже когда жрецы угрожают людям, они отказываются выдать Кабана. Они верны до безобразия.

— И наша задача — задержать его. — шепчет Рен. — Я могу только представить, что стражники и жрецы сделали бы с ним.

Нашей первой задачей было пристыдить Лиланда Немеана. Я не знаю, что он сделал, чтобы разозлить одного из Богов или жреца, но они хотели, чтобы его публично унизили. Затем они натравили нас на Отиса Кармайна, потому что он проявлял неуважение к Богам, не был достаточно благодарен им за поддержку и не подчинился данному ему призыву. Они создали то испытание, чтобы доказать, что он их марионетка, хотел он того или нет.

В конечном счете, оба этих человека не работали напрямую против Богов и жрецов. Кабан создавал сеть, чем — то напоминающую «Подполье». Он воровал у жрецов и элиты и возвращал это бедным людям в этом районе. Я не думаю, что его наказанием будет посещение вечеринки или выступление на параде.

Рен, должно быть, пришла к такому же выводу, потому что ее брови хмурятся. — Мы не можем задержать этого парня. Они убьют его.

Я смотрю ей прямо в глаза. Динамика между нами такая хреновая. Я был придурком по отношению к ней. Я поделился ее секретом со своей тетей. Я взял ее под свой контроль. Я вырос с идеей индивидуального успеха, запихнутой мне в глотку. Если я не выигрывал драку, не показывал лучших результатов на уроках или не был самым опытным чемпионом, то я и выеденного яйца не стоил. Когда Кэт впервые рассказала мне о «Подполье», это было так, как будто мир впервые обрел смысл. Мне было двенадцать, и я был зол. Хотя я уже понял, как блокировать все свои эмоции. Мне не часто удавалось видеться с Кэт, но она нашла способ раздобыть мне одноразовый телефон. Мы договорились встречаться, когда это будет безопасно. Что случалось нечасто.

Этот телефон был спасательным кругом. Связь с кем — то, кто действительно заботился обо мне. Я умолял ее позволить мне присоединиться к «Подполью». Я не мог продолжать жить жизнью, в которой чувствовал себя таким беспомощным и застрявшим. Она открыла мне глаза на остальной мир. Я узнал, что иногда можно пожертвовать жизнями, но наша цель — помочь как можно большему количеству людей.

Причиняя боль Рен, я впервые не решаюсь поставить нужды многих выше нужд одного.

Прямо сейчас мы должны сосредоточиться на создании союзов для «Подполья». — Я не думаю, что нам следует привлекать Кабана для участия в испытании.

Я делаю еще глоток пива и морщусь. Оно уже теплое. Внутри бара установлен обогреватель, чтобы противостоять арктическим температурам снаружи. — Но я бы действительно хотел найти его, чтобы мы могли поговорить.

— Поговорить с ним о чем? — Рен раздавливает еще один арахис, выбрасывая скорлупу.

— Мы с Кэт работали над установлением связей по всей территории Зевса и Геры. По всему региону есть отделения «Подполья», но Кабан не входит в их число. Он мог бы стать огромным активом. У него разветвленная сеть в этой части страны. — Говорю я приглушенным тоном.

Рен оглядывает бар, проверяя, не подслушивает ли кто наш разговор, но все ушли, кроме одного парня, спящего в кабинке. Он храпит так громко, что почти невозможно расслышать тихие слова Рен.

— Что заставляет тебя думать, что Кабан захочет видеть двух человек, связанных с играми?

— Может, он и не захочет видеть меня, но держу пари, что тебя захочет.

Рен фыркает, вытирая руки салфеткой. — Зачем ему хотеть меня видеть?

Рен делает большой глоток пива, высовывает кончик языка, чтобы слизнуть каплю с нижней губы. Она действительно понятия не имеет, насколько она сексуальна. — Я не думаю, что ты осознаешь, какое влияние ты уже оказала на эти игры, маленькая птичка.

Рен морщится и качает головой. Она думает, что я смеюсь над ней.

— Из — за моего обаяния?

— Люди заметили небольшие жесты, незначительные вещи, которые ты говорили во время своих интервью. Они знают твою историю и знают, откуда ты родом. Ни для кого это не секрет. Ты пользуешься немалой поддержкой за пределами Игр.

— Конечно. — Рен кивает, но ясно, что она мне не верит. Так же быстро ее брови хмурятся, а в глазах появляется беспокойство. Все происходит прежде, чем я успеваю рассказать ей обо всех способах, которыми она становится символом восстания для людей.

— Что нам теперь делать? Ты говоришь, что знаешь об этом Робин Гуде. Где нам его найти?

— Я думал, ты пришла сюда именно по этой причине. — Я не звонил никому из своих знакомых, чтобы они помогли мне найти Кабана, но, возможно, Кэт знает, как с ним связаться. Я предположил, что Рен знала, куда она направлялась, потому что сообщалось, что этот бар связан с его сетью, но это не широко известно. Я был удивлен, когда Рен нашла свой путь сюда, хотя ничто в ней больше не должно меня шокировать.

— То есть, да. Вроде того. Я подумала, что в таком месте, как это, можно что-то узнать. Или они могли бы указать мне правильное направление.

Я качаю головой. — Должно быть, у тебя невероятные инстинкты, маленькая птичка.

Рен стонет. Она может притворяться, что ей не нравится мое прозвище для нее, но ее пульс подскакивает к горлу всякий раз, когда я использую это ласковое обращение.

— Что ты хочешь этим сказать?

Я наклоняюсь к ней, но не потому, что не могу говорить достаточно тихо, а потому, что хочу быть ближе к ней. Я вдыхаю ее аппетитный аромат и чувствую тепло ее кожи. Она — зависимость и наркотик. — Это место связано с Кабаном.

— Правда? — Рен вскидывает голову, оглядывая бар, как будто Кабан собирается выскочить из шкафа и помахать рукой.

— Я бы никогда не солгал. — Это ложь, но сейчас я говорю правду.

Рен усмехается и делает огромный глоток. Барменша все еще стоит в углу бара, возится со своим телефоном, ее пальцы порхают по экрану. Ее глаза поднимаются и встречаются с моими, сузившись, прежде чем вернуться к тому, кому она пишет сообщение. Я действительно надеюсь, что она не посылает SOS. Я не планировал сегодня драться.

— И что теперь?