Читать книгу "Матросские досуги - Владимир Иванович Даль"

Вместе со спуском брандеров корабли наши перестали стрелять, но так как затем несколько наветренных (от своего флота) турецких кораблей не загорались и продолжали пальбу, то командор также открыл опять по ним огонь.

К трем часам ночи вся бухта стояла в страшном огне. Турки замолкли и были заняты только своим спасением. Гребные суда их тонули или опрокидывались от множества народу, который бросался в них толпой; целые команды, обеспамятев, кидались в воду, прыгая с корабля друг на друга и затопляя десятки и сотни людей. Вся бухта, среди тесноты и множества объятых пламенем судов, покрылась несчастными, которые, спасаясь, топили один другого. Не многие из них добрались до берега. Командор от жалости к ним приказал остановить пальбу. На турок нагнали такого страху, что они не только бросали на произвол судьбы не загоревшиеся еще корабли свои, но даже бежали из крепости и города Чесмы, откуда жители ушли еще прежде.

Приказав прочим кораблям отойти немного для безопасности от пожарища, «Ростислав» остался наблюдать за развязкой. На корабле этом перекрепили паруса потуже, чтобы искра не могла завалиться, и обливали их и весь такелаж из пожарных труб, а палубы и борты ведрами.

Гребные суда посланы были, чтобы постараться выбуксировать один из двух не загоревшихся еще турецких кораблей. Ближайшие корабли уже взрывало один за другим на воздух; несмотря на это, посланные два офицера исполнили поручение, но один из кораблей этих загорелся уже на буксире от близкого взрыва и был брошен; другой, «Родос», благополучно выведен к флоту. На свету взяты были также брошенные турками галеры и баркасы. Затем в бухте не осталось не только ни одного корабля, но даже шлюпки, которая бы не сгорела или не была выведена к эскадре.

Командор вышел из бухты, отсалютовал флагману и отправился к нему с отчетом. Наш урон был ничтожный: на «Европе» убито 8, на «Не тронь меня» — 3. На «Ростиславе» пострадали только снасти. Турки потеряли более 10 тысяч человек, взрывы продолжались до 9 часов утра. Все командиры собраны были у главнокомандующего. После обеда граф Алексей Григорьевич поехал осматривать побоище и, нашедши нескольких раненых и тонувших турок, приказал подать им помощь. Медные пушки с батарей и частью с затонувших кораблей были взяты. Князь Юрий Долгорукий, поехавший с графом Орловым, говорит в записках своих:

«Вода в бухте помутилась от крови и золы с угольем. Трупы запрудили проезд на шлюпках…».

Чесменская победа — одна из самых полных и знаменитых, какие были одержаны когда-либо на море.

Кроме семнадцати кораблей и шести фрегатов, погибло в деле этом большое число всякого рода турецких судов: шебек, бригантин, полугалер, галер, фелюк, всего близко сотни. Мы променяли «Евстафий» на «Родос» и помянули вечною памятью храбрых офицеров и команду первого, погибших со славою. В наши времена выстроен был корабль «Память Евстафия».

БИТВА ПРИ ГОГЛАНДЕ

Эта битва наша со шведами замечательна тем, что была очень кровопролитна, что мы, будучи слабее, если и не разбили неприятеля, то, по крайности, осилили его, согнали с места сражения, заставили бежать и скрываться, так что шведский флот после Гогландской битвы во все лето не смел более показываться в море. Это было в 1788 году.

У нас была уже в это время война с турками; шведы думали этим пользоваться: один неприятель с юга, другой с севера; не в первый и не в последний раз суждено было России воевать разом вдруг на обоих концах государства.

В Петров день 1788 года вышел манифест о войне со шведом, и в тот же день адмирал Грейг выступил с флотом из Кронштадта. Он бил уже турок в Средиземном море и отличился под Чесмой. У него было 18 линейных кораблей, в том числе один стопушечный, «Ростислав», 6 фрегатов и 9 мелких судов; через неделю, 6 июля, он завидел шведов у Гогланда и при тихом, попутном ветре пошел на них. У шведов было 15 кораблей и 8 больших фрегатов, 4 малых, и 3 пакетбота; не выждав нашего флота на выстрел, они поворотили на другой галс, а наш за ними сделал то же и продолжал идти, линия на линию, корабль на корабль. В 5 часов вечера передовые корабли нашего авангарда, который выдался вперед, открыли бой.

Вскоре передовой корабль наш, «Болеслав», сильно избитый, поворотил по ветру, прошел между обеих линий и примкнул к арьергарду. Второй, «Иоанн Богослов», также избитый, сам кинулся к ветру; катер, посланный, чтобы забуксировать нос корабля в линию, был тотчас разбит ядрами; прочие гребные суда были уже прежде разбиты; «Иоанн» поворотил против ветра и выбыл из строя. Третий, «Всеслав», оставшийся первым, продолжал драться один против троих, но, наконец, избитый, вышел из линии к арьергарду. Адмирал на «Ростиславе» сначала дрался со шведским адмиральским кораблем, но так как шедший перед ним «Мстислав» не мог удержать своего места и все более осаживал, то «Ростислав» обошел его, продолжая пальбу, и вошел в кильватер «Елены».

Между тем в арьергарде последний корабль, «Дерис», вовсе не вступал в дело, и потому надобно считать наших только 16 кораблей, а неприятельских 15 и 8 фрегатов. Отчего «Дерис» не поспел к делу, осталось в потемках; но командир его после был обвинен и разжалован. Второй за ним, «Память Евстафия», дрался два часа против трех кораблей, но, избитый, также вышел за линию. Только три корабля во все время удержали места свои. Во время боя сделался штиль, так что суда насилу слушались руля, и потому четвертый наш корабль, «Владислав», потерпевший более всех прочих, не мог править и стал валиться на неприятельскую линию; его обстреливали почти кругом, громили продольными выстрелами; четыре неприятельских корабля окружили его, и часу в десятом командир