Читать книгу "Ключ из желтого металла - Макс Фрай"

— А Цаплин? — обиделся Король. — Я же тебе давал.

— Он отличный, — согласился Рыцарь. — А все-таки «Гамлет», на мой вкус, самый слабый рассказ в сборнике. Я у него люблю «Тысяча и одну ночь», «Диких лебедей», историю Великолепной семерки — да почти все. Но «Гамлет» ему не удался.

— Хани Йохансен. Не знаю такого автора, — покаялся я. — Он или она?

— А неизвестно. Никто никогда в глаза его или ее не видел. Что странно, у нас вообще-то все друг друга знают, Дания — слишком маленькая страна, чтобы подолгу хранить секреты. Ходят слухи, что это псевдоним какого-то университетского профессора, и другие слухи, что автор уже много лет находится в клинике для душевнобольных; есть совсем уж причудливая версия, будто их двое, дескать, книги пишет какой-то таинственный иностранец, не то аргентинец, не то русский, не то вовсе японец, — и делает это в союзе с датчанином, который добросовестно переводит оригинальный текст, поскольку автор считает правильным делать первую публикацию на родном языке персонажей. Да чего только не говорят. Но правды никто не знает, кроме парочки каких-нибудь юристов и бухгалтеров, чьи имена, увы, тоже тайна.

— И долго он или она так удачно скрывается? — заинтересовался я.

— Первая книга вышла года три назад, если не ошибаюсь. Вот столько.

— Ясно. Значит, Хани Йохансен. Надо будет запомнить.

— Не пригодится, — сочувственно сказал Рыцарь. — Только если вы читаете по-датски.

— Что, даже на английский не переводили?

— Нет. Не везет Хани с иностранными издателями. Сколько раз уже собирались подписывать контракт, и всякий раз в последний момент все срывалось. Я почему в курсе — моя сестра работает в книжном бизнесе. Знает, что я на Хани помешан, все новости рассказывает.

Я вдруг подумал, что он сам и есть этот загадочный Хани Йохансен. И нахваливает сейчас свои книжки не потому, что самовлюблен, а ради удовольствия водить всех за нос, рассказывая о себе как о таинственном незнакомце. Я бы сам так, пожалуй, делал, если бы хоть один из моих романов дожил до публикации.

— Тогда, — сказал я, — придется выпить за удачу Хани Йохансена и его или ее потенциальных зарубежных издателей. Очень уж вы меня заинтриговали. А датский язык я вряд ли когда-нибудь выучу.

— А вы попробуйте, — беззаботно предложил Рыцарь. — Учить языки легко и приятно, только начинать сложно, но если уж начал, на каком-то этапе язык вдруг сам — хлоп! — и укладывается в голову.

— Это тебе легко и приятно, — проворчал Королева. — Потому что ты гений и полиглот. Он их уже шесть штук выучил, включая, как вы можете заметить, русский, — наябедничал он мне. — Между делом, не напрягаясь. Везет потому что некоторым, я вон чешский за год едва осилил, а казалось бы, славянский язык, ничего сложного.

— У меня все ровно наоборот, — сказал я. — Начать — проще простого. Сперва учить язык ужасно интересно, меня за уши от учебника не оттащишь. Пересказываю грамматические правила как анекдоты всем, кто под руку подвернется. А через месяц-другой — все, ступор. Скучно, тошно, больше не лезет. Так ничего толком и не выучил, зато поздороваться, выругаться, сделать заказ в ресторане и попрощаться навек могу самыми разными способами. Нигде не пропаду.

— Это, наверное, потому, что вам больше нечего сказать людям, — улыбнулся Рыцарь. — Здравствуй, дай пожрать, иди в жопу и прощай, разговор закончен.

— Ваша правда, — я невольно улыбнулся и вежливо добавил: — Но бывают исключения из этого правила, сегодняшний вечер наглядное тому подтверждение.

— На самом деле вы только думаете, что вам нечего сказать, — заметил Рыцарь. — Просто желания такого у вас нет. Желание — единственное, что имеет значение. Учить языки действительно очень легко — при условии, что вы жаждете объясниться и выслушать других. Не зря же считается, что лучший способ быстро выучить язык — влюбиться в носителя. Кстати, это чистая правда, я проверял.

— Так вот почему…

— Нет-нет, — улыбнулся он. — Таким способом я выучил только два языка из шести. Но оценил метод. Русский язык считается чрезвычайно трудным; если бы не романтические мотивы, я бы за него, пожалуй, не взялся. К счастью, это были очень длительные и серьезные отношения, так что я успел неплохо освоить язык.

— Все бы носители так его освоили, — согласился я. — Вы меня убедили, попробую при случае воспользоваться этим методом. Больше никаких бесполезных русскоязычных возлюбленных, решено.

Коломбина что-то шепнула на ухо Королю, который продолжал добросовестно переводить ей нашу болтовню.

— Мартина спрашивает, неужели такие вещи можно контролировать? — Он смущенно улыбнулся, как бы извиняясь, что втягивает меня в глупый девчачий разговор о любви.

— Вообще-то я пошутил. Но если серьезно — да, пожалуй, в самом начале любых отношений всегда есть момент, когда человек сам решает, влюбляться или нет. Иногда он принимает такое решение еще до встречи с потенциальным объектом страсти — намерение влюбиться есть, а кто под руку подвернется — дело десятое. Другое дело, что такое решение мало кто принимает осознанно. Но я в этом смысле зануда. Очень не люблю не понимать, что со мной происходит.

— И поэтому едва притронулись к своей рюмке? — улыбнулся Рыцарь.

— Успеется, я еще джин-тоник не допил… Но, в общем, да, поэтому.

— Ваша стойкость заслуживает уважения. Но, по-моему, изредка все-таки можно расслабиться и позволить себе не понимать, что происходит, — сказал он. — А таким людям, как вы, думаю, просто необходимо. В конце концов, даже тем, кто работает за деньги, положены два выходных дня в неделю.

Я подумал, что два дня в неделю — это, конечно, перебор. Но, скажем, один выходной раз в полгода — почему бы и нет. Тем более есть шанс, что я наконец сумею остановиться загодя, за пару-тройку рюмок до окончательного слета башни. Я, впрочем, в подобных ситуациях всегда обещаю себе, что уж на этот раз все будет под контролем, и только наутро, задним числом, обнаруживаю, что снова попался.

Но поскольку я, желая порадовать Рыцаря, сперва залпом осушил свою рюмку, а уже потом принялся размышлять, оптимизм мой был несокрушим.

Это несложное упражнение я повторил еще не раз, легкомысленно запивая коньяк остатками джин-тоника, так что когда бутылка опустела и живые скульптуры решили догнаться пивом, мне в голову не пришло отказываться.

По правде сказать, мне немного надо, особенно на голодный желудок, а он по моему недосмотру пустовал с самого утра. Поэтому дальнейшие события я помню, мягко говоря, смутно. Одна надежда, что скучно со мной не было — в таком состоянии я, если верить отзывам свидетелей, обычно становлюсь чрезвычайно общителен и достаточно глуп, чтобы казаться занятным. Не худший, к слову сказать, вариант, во всяком случае, на серьезные неприятности я по пьяному делу ни разу не нарывался, не то что на трезвую голову.

Тем не менее ближе к полуночи мои новые приятели куда-то подевались — надо думать, просто разошлись по домам — и со мной остался только Дикарка. Невзлюбивший меня с первого взгляда, он по какой-то таинственной причине радикально пересмотрел свою позицию и теперь вцепился в меня мертвой хваткой. То есть натурально держал за рукав и, отчаянно перемешивая чешский с русским и английским, горячо шептал в ухо какие-то фантасмагорические подробности своей роковой любви, даже стихи декламировать пытался, но вовремя остановился, сообразив, что я все равно ни черта не понимаю, а только ухмыляюсь всякий раз, как очередное полузнакомое слово покажется мне смешным. Но не обиделся, а просто снова вернулся к прозаическому изложению своих запутанных сердечных обстоятельств.