Читать книгу "Почти врач - Алексей Викторович Вязовский"

ее поскорее переключить.

– Как ресторан? – ударил я в ответ. – Вкусно кормили?

– Ты о чем?

На лице Лизы промелькнуло что-то тревожное.

– Я о блондинчике, с которым ты выпивала, танцевала в кабаке… Или думала, что не узнаю?

– Ах, ты про Вадика? Тебе не о чем беспокоиться. Он с соседнего потока. Нас распределили на практику в одно отделение. Вадик предложил отметить. А с кем я должна была проводить свое время, – Шишкина перешла в атаку, – если ты пропал?!

– …Панов, вы меня слушаете? – Дыба заглянула мне в глаза, покачала головой. – Вот ваш непосредственный руководитель. Доктор Геворкян. Авис Акопович.

Я посмотрел на грустного низенького армянина. Волос на голове у него уже почти не было, как и некоторых зубов – во рту блестели золотые коронки.

– Пожалуйста, не надо шутить про доцента и студента, – доктор отвел меня к окну, принялся расспрашивать о профессиональных навыках.

Отвечал на автомате, а сам вспоминал, что за шутка про доцента. Вспомнил. Это же знаменитая реприза Карцева. «А вас как зовут? – Авас». Да, не повезло Геворкяну с имечком. Хоть и не совсем то, что придумал Жванецкий, но очень похоже.

– Имейте в виду, Панов, я приму у вас зачеты. Таково требование Екатерины Тимофеевны. Правила эксплуатации медицинского оборудования, стандарты сердечно-легочной реанимации и так далее…

Мне была вручена целая брошюра с описанием моих обязанностей. Правила общей анестезии, применяемой на догоспитальном этапе, протоколы диагностики, техника безопасности при заразных болезнях – чего тут только не было…

Делать нечего – пошел изучать литературу, готовиться к зачетам. Тем более Геворкян сегодня не дежурил – выездов не планируется. Пока читал инструкции, прислушивался, о чем болтают врачи и фельдшеры. Главная тема дня – выставка Москва – Париж в музее Пушкина. Французы привезли всякого разного абстракционизма, кубизма. Да и наши выставили много интересного. В экспозиции присутствовал даже «Черный квадрат» Малевича. Что еще круче – лягушатники заполучили на мероприятие Брежнева. Генсек был совсем плох. Прошел два зала, потом попросил стул – сидел, смотрел на картину «Ленин на трибуне». Как зомби. Почти полчаса не мог встать, даже приданная бригада «скорой» забеспокоилась.

– А что вы думаете про «Черный квадрат»? – одна из фельдшериц глазами показала коллективу на меня. Мол, где ваши мозги обсуждать все это при постороннем.

Народ заспорил про Малевича. Вспомнили про «Черный круг» и «Черный крест». Кто-то заумно ляпнул про победу активного человеческого творчества над пассивной формой природы.

– А ваше мнение о Малевиче какое? Товарищ… Панов, кажется? – спросила та самая активная фельдшерица, что сигнализировала про меня.

– Думаю, Казик был одним из первых акционистов – так публику подорвать своим квадратом…

– Что вы имеете в виду?

– Вспомните годы, предшествующие революции. Разгар атеизма у творческой интеллигенции. А тут художник рисует черный квадрат и вешает его на первой же выставке в красный угол, где обычно висят иконы. Что народ подумал?

Все молчали, с любопытством меня разглядывая.

– Бога теперь нет, – я развел руками. – Вот такой посыл от художников. Ну, или вспоминая Ницше, «Бог умер». А про всякую победу активного человеческого над природой – это потом умники придумали. Чтобы выпендриться. Кстати, имеется мнение, что это вообще дорожный знак.

* * *

Геворкян погонял меня знатно. И так вопросы задавал, и ситуационные задачи. Подловил пару раз на сложных темах, но не сказал ничего.

– Странные у вас знания, – подытожил он. – Не очень похоже на студента. У тех и теории больше, и система есть. А у вас… будто вы много лет уже отработали, что делать – знаете, а почему – успели забыть.

– Если честно, то я готовился к тому, что вы практические навыки проверять будете. Я же не врачом работать собираюсь, а фельдшером. Главное – правильно и вовремя выполнить назначения врача.

– Ситуации разные бывают. Мало ли что с доктором случится, – рассудительно ответил Геворкян. – А контингент у нас… Разный.

И он в который раз уже повторил о недопустимости личных контактов и прочем, что здесь повторяют, наверное, по пять раз в день как намаз. Я покивал. А что делать? Не от хорошей жизни. Обслуживаемый народ – сложный. В список внесены не только номенклатурщики, но и члены их семей. Да, от них, пожалуй, сюрпризов побольше, чем от самих вождей. Жены, а главное – деточки. Песню про мажоров споют еще нескоро, а само явление уже есть. Эти животные намного равнее других. Мы для них – обслуга. И прав, соответственно, у нас – мизер.

Наверное, эта сложная гамма чувств промелькнула на моем лице, потому что доктор поспешил успокоить меня:

– Вы, главное, молчите в любой ситуации. Для решения спорных вопросов есть я и наше руководство. Привыкнете. Ну, и плюсы в нашей работе всё же немалые. Как вам пансионат наш, понравился?

Что сказать? Уел. Трудно будет с Геворкяном.

* * *

Первый выезд, и сразу на боли в сердце. И не у кого-нибудь, а у самого министра рыбной промышленности СССР. Кутузовский проспект, элитные дома…

– Жена позвонила, – вводил меня в курс дела Авис Акопович по дороге. – Боль уже час не проходит, нитроглицерин не помогает. Плюс у Каменцева уже был инфаркт, он лежал у нас. Может, и повторный.

Наш «рафик» мчался по Кутузовскому со всей иллюминацией, машины просто разлетались в сторону. Основной фельдшер, Валентин Ильич, молчаливый тщедушный усач лет сорока, пододвинул ко мне кардиограф и сумку с кислородным баллоном. Я же вроде как стажируюсь, мне доверия нет. Да и работать в четыре руки ровно в два раза проще, чем в одно лицо.

– Григорий Степанович, вот тут направо, – Геворкян еще успевал давать указания водителю – широкоплечему крепышу лет сорока. Все на «вы», культурно…

– Сам знаю, – буркнул наш ямщик, делая крутой поворот.

У подъезда нас уже ждал мужчина в костюме. Пиджак у него топорщился под мышкой, не хватало только горящей надписи во лбу. Не любят у нас вожди встреч с простым народом. Тут вам не там, где в Швеции Пальме застрелили на улице после того, как тот пошел домой из обычного кинотеатра. А у нас будущему вождю достаточно было один раз в троллейбусе прокатиться, чтобы обрести народную любовь.

– Сюда, пожалуйста, – показал охранник. – Третий этаж, направо.

Не пошли – побежали. На третий этаж, с носилками, чемоданом, кардиографом, кислородом. Даже Геворкян нес мешок Амбу. Не хотелось бы применять.

Нас встретила женщина в халате и бигуди. За спиной у нее торчал еще один крендель в костюме, брат-близнец того, что шел за нами.

– Я Каменцева, – представилась она. – Пойдемте скорее!

Квартира