Читать книгу "Соразмерный образ мой - Одри Ниффенеггер"

Элспет, сидя на столе, не спускала глаз с Роберта. Ох, любимый мой, вид у тебя безрадостный. У нее не было ощущения времени. Когда она умерла — пару месяцев назад? Пару лет? Но сейчас что-то затевалось: до этой поры Роберт почти ничего не менял у нее в квартире. Только выбросил продукты и аннулировал ее кредитки. Почта ей больше не приходила. Он закрыл ее бизнес и разослал личные уведомления постоянным клиентам. В квартире скапливалась пыль. Даже солнечный свет потускнел в сравнении с тем, что она помнила; окна давно не мыли.

Роберт принялся разбирать ящики ее письменного стола. Канцелярские принадлежности и счета оставил на местах. Забрал несколько пачек фотографий и записную книжку, в которой она чиркала карандашом, болтая по телефону. Подошел к стеллажам и начал бережно снимать с полок конторские книги, служившие ей дневниками; их он протирал от пыли и укладывал в коробки. Открой, приказала ему Элспет. Вот эту открой. Но Роберт, конечно, не услышал.

Он работал молча. Элспет обиделась; ведь иногда он разговаривал с ней, находясь у нее в квартире. Фотоальбомы, обувная коробка с письмами, записные книжки перекочевывали в картонную тару. Элспет хотела к нему прикоснуться, но передумала. Роберт подключил переносной винчестер к ее компьютеру и скачал ее рабочие документы. Потом стер все, кроме системных файлов и приложений. Элспет стояла у него над душой. Непонятно, почему мне так жалко этот компьютер. Умерла так умерла. Роберт отсоединил и убрал винчестер.

С коробкой в руках он стал расхаживать по квартире; Элспет не отставала ни на шаг. В спальню, беззвучно заклинала она. Дойдя до спальни, он пару минут постоял на пороге. Элспет проплыла мимо и уселась на кровать. Она неотрывно смотрела на него: было что-то особенное в том, как он стоял перед нею, сидящей на кровати, и еще был этот свет, который по-особому заливал комнату душноватым теплом. Сейчас он подойдет ко мне и поцелует. Забывшись, Элспет стала ждать. У них такое бывало не раз.

Роберт открыл дверь ее гардеробной. Опустив коробку на пол, выдвинул один из ящиков. Выбрал какие-то маечки, два-три бюстгальтера и несколько пар самых соблазнительных трусиков — все это легло в коробку. Потом он оглядел ее туфли. Возьмет розовые замшевые, на шпильках, подумала Элспет, — и оказалась права. Роберт подвинул оставшиеся туфли, чтобы на полке не зияло пустое место. Письма не забудь. Он выдвинул ящик с джемперами и понюхал каждую вещь по отдельности. Выбрал ничем не примечательный синий кашемировый свитерок — она сообразила, что ни разу не сдавала его в химчистку. Из другого ящика Роберт скопом забрал все секс-игрушки. Одну оставил, подсказала Элспет, но ящик уже был задвинут.

Привстав на цыпочки, Роберт достал какую-то коробку с самой верхней полки. Элспет улыбнулась. Не зря она полагалась на его методичность. Эту коробку Роберт опустил на пол рядом с той, в которую сложил одежду.

Потом настал черед ванной комнаты. Все туалетные принадлежности полетели в мусорное ведро, и только добравшись до ее противозачаточного колпачка, Роберт помедлил. Нашел чему умиляться, подумала Элспет. Колпачок тоже отправился в ведро.

Прикрыв дверь ванной, Роберт в задумчивости постоял у кровати. Потом лег. Элспет примостилась рядышком, стараясь его не задеть, а сама думала: что, если мы больше не увидимся? Он забирал все вещи, которые она ему дарила; он освобождал квартиру. «Не стесняйся, милый. Здесь только ты и я». Так она подбадривала его, когда он расстегивал ремень, а потом сама взялась за молнию у него на брюках. И представила, что лежит, обнаженная, рядом с ним; так оно и было.

Иногда он имитировал ее ласки, но сегодня обошелся с собой грубее, настойчивее. Элспет наблюдала за выражением его лица. Для этого ей пришлось сесть в постели и склониться над ним; он закрыл глаза. Она коснулась его волос. Приблизилась щекой к его губам, чтобы согреться учащенным дыханием. Какое тепло, какая плотность. Она отдала бы все на свете, чтобы в эти минуты побыть с ним живой. Элспет знала, что ее прикосновения холодят его кожу: всякий раз, когда она пыталась его погладить, он вздрагивал и сжимался в комок. Тогда она опустилась на колени и стала смотреть.

В постели ее всегда поражала изменчивость его лица. Желание, сосредоточенность, боль, настойчивость, веселость, отчаяние, облегчение: можно подумать, все крайности его души мелькали перед ней живыми картинами. Сегодня на первый план вышла решимость, следом — угрюмая мольба; действие замедлилось, и Элспет начала беспокоиться. Хотя бы получи удовольствие. За нас обоих. Она видела, как двигались его руки, обхватившие пенис, как выгнулись пальцы ног, как дернулась вбок его голова в тот миг, когда наступила разрядка. Его тело обмякло. Роберт открыл глаза и сквозь Элспет уставился в потолок. Я здесь, Роберт.

У него из глаза выкатилась слеза, которая застыла на середине щеки. Не надо, милый, не плачь. Элспет никогда не видела его слез — ни в больнице, ни после своей смерти. Черт побери. Я не хочу, чтобы ты страдал. Наклонившись, она смахнула с его щеки эту каплю. Роберт вздрогнул и повернул голову.

Я-здесь-я-здесь-я-здесь. Она огляделась в поисках предмета, который могла бы сдвинуть с места, и легко качнула занавеску. Но Роберт уже сел, вытер руки, застегнул молнию и ни разу не посмотрел по сторонам. Она попыталась встряхнуть коробку с эротическим бельем и игрушками из секс-шопа, но потерпела неудачу. Обессилев, Элспет замерла посреди спальни. Роберт скрылся в ванной, привел себя в порядок и вышел с мусорным мешком, в котором лежали ее вещи. Опустив мешок на пол, он стал расправлять простыни. Элспет между тем сидела на кровати; дождавшись, когда Роберт окажется прямо перед ней, она уперлась руками ему в грудь, ее пальцы скользнули ему под рубашку и легко пробежались по коже. Он отпрянул.

— Элспет? — вырвался у него призывный шепот.

Роберт. Она медленно гладила его тело: спину, бедра, ноги, пенис, живот, руки. У него закрылись глаза, голова склонилась набок. Ей оставалось только гадать, что он чувствует — может быть, скольжение кубиков льда? Она вдавила в него ладони, и у него вырвался судорожный вздох. Какой же ты теплый, думала она, улавливая его ощущения: ее бестелесный холод был полной противоположностью его чудесному, струящемуся теплу. Элспет убрала руки. На ладонях остался жар его тела. Она внимательно посмотрела, не исходит ли от них свечение. Роберт сложил руки на груди и ссутулился; его пробрал озноб. Ох, милый, прости.

— Элспет, — зашептал он. — Если это ты… подай мне знак… сделай что-нибудь… о чем знает только Элспет…

Она прижала кончик пальца к его переносице, между бровями, и неспешно провела линию до кончика носа, через губы, к подбородку. Потом еще раз.

— Да, — выговорил он. — Боже мой.

Он снова сел на кровать, поставил локти на колени, обхватил голову руками и уставился в пол. Переполняемая восторгом, Элспет присела рядом. Наконец-то! Ее пьянила радость. Теперь ты понял, что я здесь!

Роберт застонал. Элспет покосилась на него: крепко зажмурившись, он ритмично бил себя по лбу кулаками.