Читать книгу "Белые терема - Владимир Константинович Арро"

class="p1">— Позвольте, Лев Евгеньевич, я вас слушал, не перебивал, теперь вы меня послушайте… Вот так. Ваше выступление и выкрики с мест могут дезориентировать учащихся… Я что хочу сказать, значит, по-вашему, теперь можно прийти в школу и — бей-круши! — всё равно худое?..

— И не так! И не так! — крикнул директор. — Всё не так, Филипп Петрович! Нельзя к безобразию привыкать. Хоть раз в году нужно оглянуться на все и сказать: черт возьми, до чего же скверно живем! А вышло так, что гуляли мы вчера над озером с Игорем Ивановичем, Лабутиным, Генеральским… и еще ребята были… Подымите руки, кто был…

Поднялось несколько рук…

— Вот. Восемь человек. Думали да судили про то, как живем. И порешили вот что… Лабутин, говори, что мы решили.

Директор сел, а Лабутин встал:

— В общем так. На том месте, где сидим, надумали мы поставить новую школу.

— Во как хорошо! — насмешливо сказала Анна Харитоновна.

— Давно пора! — закричали ребята. А потом стали оглядывать место и подталкивать друг друга локтями.

— Тише! — крикнул Генеральский и погрозил всем кулаком.

Колька Лабутин рассказывал, какая это будет школа, а учителя в это время спорили и махали друг на друга руками. Только Игорь Иванович не принимал участия в споре. Он глядел мимо всех, куда-то на другой берег озера. А потом медленно пошел и встал рядом с Колькой.

— Вот ведь что происходит, — сказал он. — Когда я приехал сюда студентом, учитель Матвей Федотыч — ваши родители его помнят — имел три зарубки на окне и по ним узнавал время. Нищие, драные были ребята, а и то, соберет он их, уведет на берег озера и давай рассказывать, какая будет жизнь. А заканчивал он, бывало, так: «Верьте, друзья мои, вознесутся к золотым кронам белые терема, и будет чисто их отражение в голубой воде. А кто взглянет на это, у того просветлится душа. И захочет сказать слово скверное, а голоса в груди не найдет. Задумает сделать дело черное — в руке недостанет сил. Придут к каждому мысли светлые, и родится от них одно добро. Столько добра, что хватит на всех. Будет это — я вас спрашиваю?» Это он тогдашних ребят спрашивал. А они сидели, уставясь в воду, кто грустно, а кто с улыбкой плечами поводил. «Может, и будет, — говорили они тогда. — Только не у нас». А теперь я вот у вас спрашиваю: будет ли у нас с вами такая жизнь?

Дрогнула в стеклянном озере вода, и разлетелись в разные стороны водомерки. И еще упало несколько листьев с осин… Потому что все крикнули:

— Будет!..

ЛЕТНИЕ ХЛОПОТЫ

Повесть

Глава 1

В нашем дворе на лето остались только трое: Дубарев, Козлик и я.

Дубареву пообещали путевку в лагерь, но в последний момент отец его на заводе в чем-то там провинился, и завком ему заявление вернул.

Козлик каждый год ездил на свою дачу, но теперь у мачехи его появился маленький, и Козлику сказали, что он на даче будет мешать.

Чтобы Козлик кому-нибудь мешал! Да он самый тихий из всех людей, которых я знал. А знал я не меньше ста человек.

Почему я никуда не поехал — это другой разговор. Просто неохота сейчас распространяться. Даже не стоит спрашивать.

В общем, нас трое осталось: Дубарев, Козлик и я.

У Дубарева отец на работе в чем-то там… Ну, это я уже говорил.

А Козлик, значит, из-за мачехи. Она ничего. Но у нее теперь маленький. Это Козлик-то будет мешать!..

* * *

Значит, как мы свистим. Дубарев свистит в два пальца. Он почему-то любит, когда пальцы с одной и с другой руки.

Я этого не люблю.

Я свищу без пальцев.

Во-первых, потому, что в руках всегда что-нибудь нужно держать.

Во-вторых, пальцы могут быть и грязные.

Дубарев этого не понимает. В этом его недостаток.

Я ему говорил об этом несчетное количество раз. Я ему говорил: «Дубарев, ведь у тебя теперь руки слюнявые».

Ему стыдно, конечно. Но что он может сделать — не умеет без пальцев. У него еще в детстве вывалился спереди один зуб.

* * *

Мы свистнули Козлика, и он сказал, что сейчас выйдет. Если б мы его не позвали, он бы, наверное, целое утро читал. У Козлика даже очки для чтения. Он кудрявый и в очках. На Козлика совсем не похож. Это уже так говорится. Его вообще-то зовут Костик. Он даже по дороге в школу читает. И из школы идет читает. И на переменках читает. И в очереди в «Гастрономе» читает.

Однажды у нас был культпоход в театр. Не помню уже на какую пьесу. В антракте мы побежали в буфет. Стоим, ждем Козлика. Очередь наша подходит, а его все нет. А деньги были только у него… Ну, в общем такой читатель!

Из него, конечно, потом кто-нибудь получится. Должно получиться. Еще ведь Максим Горький сказал: «Всем хорошим во мне я обязан книге».

Козлик вышел в пионерском галстуке. Он каждое утро в галстуке выходит. Мы с Дубаревым говорим:

— Ты зачем в пионерском галстуке вышел?

— А что? — говорит Козлик. — Я ведь пионер…

— И мы пионеры. Каждый пионер. Но ведь будет жарко.

— Ничего, — говорит, — не будет жарко. А будет, так воды напьемся.

Так мы и пошли — я в футболке с закатанными рукавами (я вообще спортсменом стать хочу), Дубарев — в коричневом свитере, а Козлик — в белой рубашке и пионерском галстуке.

* * *

Козлик сказал:

— Купить бы мне сегодня новые сандалии. Отец дал мне три рубля. Вот магазины откроются, схо́дите тогда со мной?

Мы, конечно, не возражали против того, чтобы сходить с Козликом. Новые сандалии ему, конечно, были нужны. Эти у него совсем никуда не годились. Если чуть побыстрее надо было идти, они у него обязательно сваливались. Да если и просто идти, Козлик сандалиями всегда шаркал. Задники у него там стоптались или ремешки не выдерживали, не знаю, что.

У Дубарева были ботинки исправные. У него нога — во! Тридцать девятый размер.

У меня тоже нога большая, но не такая, как у Дубарева. Я этим доволен. Человек должен расти в пропорции, мне физрук говорил. Особенно, если хочет стать спортсменом. Я ношу кеды номер тридцать семь.

Глава 2

Хорошо утром со двора на улицу выйти. Наша улица полита водой, от асфальта идет парок. Воздух чистый, если, конечно, не едет какой-нибудь панелевоз. (Приладились