Читать книгу "Милосердные - Киран Миллвуд Харгрейв"

– Вы не против?

Она качает головой. Нет, не против. Он достает кисет с табаком, набивает трубку и прикуривает от огнива, прикрывая огонек ладонью от ветра. Только увидев внезапную вспышку загоревшегося табака, Урса понимает, что уже вечереет. Голубоватый свет тускнеет, небо наливается темной синевой. Скоро на нем появятся первые звезды. Она уже много дней не видела звезд.

Капитан глубоко затягивается, выдыхает белую струйку дыма.

– Что вы хотите узнать?

Урса медлит, задумавшись.

– Как далеко вы ходили на север?

– Откуда считать «далеко»?

Урса заливается краской.

– От Бергена.

Она и забыла, что не все полагают Берген центром мира.

– До Шпицбергена, как я уже говорил.

– Это очень далеко?

Он издает тихий смешок, хрипловатый, смягченный дымом.

– Дотуда доходят немногие, скажем так.

– А Вардё не так далеко?

– Нет, Вардё ближе.

Это ее утешает. Немножко.

– А что там, в Вардё?

– Киты. Лед. В конце зимы некоторые саамы переходят море по льду, проводят лето на Вардё и возвращаются в свои края, когда море опять замерзает.

– Саамы? То есть лапландцы?

– Не лапландцы. Саамы, – говорит капитан Лейфссон с нажимом.

– Вы с ними встречались?

Нежную кожу вокруг ее глаз щиплет от ветра.

– Бывало, встречался.

– А какие они? И вправду совсем-совсем дикие?

– Не больше, чем все остальные.

Между ними опять возникает неловкость. Урсе кажется, что капитан на нее злится. Она лихорадочно соображает, что можно сказать, чтобы вернуть его расположение.

– А есть что-нибудь за Шпицбергеном?

Он шмыгает носом, трет переносицу. Вся неловкость проходит. Его трубка уже догорела, он вытряхивает пепел, заново набивает ее. У Урсы мелькает мысль: каково было бы выйти замуж за такого мужчину, как он? За мужчину, который так запросто с ней разговаривает и так нежно берет ее под руку? Капитан выбивает искру огнивом, и табак ярко вспыхивает в темноте его ладони.

– Ученые люди говорят, там стоит одинокая черная скала. Гора высотою до неба, сплошь из магнитных пород, вот почему стрелки наших компасов всегда указывают на север. Кто-то уверен, что море тоже стекает на север, и чем ближе к скале, тем сильнее течение. Что если ты попадешь в это течение, оно утянет тебя прямо к черной скале.

– И корабль о нее разобьется?

– Нет. Просто канет в пучину. – Капитан делает глубокую затяжку. – Говорят, море кончается еще до скалы, обрывается, как водопад, прямо в недра земли. Но я в это не верю. – Он расправляет плечи. – Саамы об этом не говорят, а они знают север получше любого из нас.

– А что там, по-вашему?

– Возможно, там и вправду есть скала. Не зря же стрелки компасов указывают на север. На то должна быть причина. Но я не верю, что море превращается в реку и обрывается в пропасть. Я верю, что оно бесконечно. – В его трубке тлеют красные угольки. – И это, по правде сказать, жутковато.

Он выбивает трубку, достает из другого кармана какой-то мешочек, распускает завязки и протягивает его Урсе.

– Угоститесь анисом?

– Что это?

– Семена травянистого растения из Азии. Они сладкие и приятные на вкус.

Урса подставляет ладонь, и капитан вытряхивает на нее маленькое зеленоватое семечко. Урса кладет его в рот, раскусывает и морщится от горечи. Капитан Лейфссон смеется.

– Их надо сосать, как леденцы. Вот так.

Он кладет в рот одно семечко. Втягивает щеки. Урса отворачивается, тихонько выплевывает в ладонь раскушенный анис, выбрасывает его за борт. Капитан дает ей еще одно семечко, и она сосет его, как леденец, очень остро осознавая, что капитан смотрит на ее губы.

– Жена, – обращение звучит резко, отрывисто, как приказ. – Капитан, нам пора готовиться к ужину. – Муж подает Урсе руку. – Пойдем.

Только теперь она осознает, как близко друг к другу стоят они с капитаном, и отходит подальше.

– Благодарю за компанию, капитан.

– Всегда рад услужить, госпожа Корнет.

Авессалом берет ее за руку, сжимает крепко, до боли. Как только они удаляются на расстояние за пределами слышимости, муж наклоняется к ней.

– Не разговаривай с ним по-норвежски в моем присутствии. Муж должен знать, о чем говорит его жена.

Отпустив ее руку, Авессалом идет вперед. Урса спешит следом за ним, стараясь держаться на отдалении, но не решаясь слишком уж отставать. В каюту они спускаются молча и так же молча переодеваются к ужину.

Но его мрачное настроение быстро проходит. Уже по пути в капитанскую каюту он называет Урсу красивой, кладет руку ей на поясницу, и садится рядом с ней за столом.

– Я тут подумал, капитан… Мне хотелось бы как-то продвинуться в изучении норвежского. Я слышу, как вы коверкаете мой язык и, пожалуй, будет справедливо, если я смогу отплатить вам той же монетой.

– Безусловно, – говорит капитан Лейфссон бодрым голосом. – Я поговорю с доктором Ривкином. У него, насколько я знаю, есть преподавательский опыт.

Урсе кажется, будто у нее на шее затягивается петля. Скоро ей будет негде укрыться, даже в родном языке. Она рано уходит спать, оставив мужа беседовать с капитаном при свете масляных ламп. Она снова чувствует себя одинокой.

11

Они прибывают в Тронхейм в темноте. Ее муж еще не вернулся из капитанской каюты, и, вместо того чтобы радоваться одиночеству и покою, она прислушивается к шумному голосу порта и хочет, чтобы он был рядом, чтобы хоть кто-то был рядом.

Она пытается уснуть, но сдается еще до рассвета. В кубрике ни души, в тусклом свете гамаки висят, как пустые мешки. В коридоре не горят свечи, но Урса помнит дорогу до лестницы. Все время прямо. Страх темноты уже почти заставляет ее отступить и вернуться обратно в каюту, но голос Агнете у нее в голове подгоняет вперед.

Пробираясь на ощупь, ведя рукой по шершавой деревянной стене, она идет к лестнице, по которой можно подняться на палубу. Голоса, доносящиеся снаружи, служат ей ориентиром, и вот она уже стоит у подножия лестницы. Люк закрыт, вокруг темно, страшно, но Урса все равно начинает карабкаться вверх.

Где-то на середине подъема люк неожиданно открывается, его грохот отдается дрожью в ступенях. Зато теперь стало светлее.

Чья-то босая нога встает на верхнюю ступеньку.

– Подождите! – кричит Урса. – Я поднимаюсь.

Сверху на нее смотрит мальчишка с худым заморенным лицом. Тот самый мальчишка, который вчера сортировал веревки для снастей у рулевой рубки.