Читать книгу "Рывок на волю - Борис Седов"

«Неужели я заболел? – с ужасом подумал я. – Докупался в холодной водичке. Добегался потный по парме…»

– Стой! – просипел я.

Комяк впереди меня мгновенно замер на полушаге так, будто играл в детскую игру «Море волнуется. Раз…»

Я остановился, затаил дыхание и попытался измерить себе пульс. Пустое! Он колотил, как сумасшедший будильник.

– Чего, Коста? – Самоед развернулся ко мне. – Тут с версту нам осталось. Вон у той сопочки и остановимся на ночь. Там первый схрон. Чего…

Я тяжело опустился прямо в сырой глубокий мох. Мне надо было сперва отдышаться, немного прийти в себя, прежде чем по пульсу пробовать определить температуру.

– Заболел, Коста? – Комяк опустился на корточки рядом со мной.

– А что, заметно? – с трудом просипел я.

– Заметно. И очень, – не стал кривить душой проводник. – Рожа красная, как… – Он так и не смог подобрать сравнения и, протянув руку, пощупал мне лоб. – Горячий весь, будто та печка.

Я глубоко вдохнул и надолго закашлялся. И этот кашель, грудной и глубокий, здорово напугал меня.

Неужели?!! Да не приведи Господи!!!

Я засунул руку под майку и ладонью ощутил сильные хрипы в легких. Потом все же измерил пульс. 110–120 ударов в минуту. Тахикардия! Да и температурка дай Боже! О черт!

Я застонал от бессилия. От обиды. И почему это произошло со мной именно сейчас? В тот момент, когда позади осталось столько лишений и трудностей, когда я отчетливо ощутил запах свободы, ко мне вплотную подошла Костлявая, постучала меня по плечу и этак вкрадчиво спросила: «Ми-илой. А про меня ты никак позабыл? Думал, рано еще со мной встречаться? Ан нет, соколик. Вот она я. Рядышком. Совсем рядышком, ми-илой…»

– Чего с тобой, Коста? – В голосе Комяка мне послышались нотки испуга. – Никак попростыл? Хреново, братан?

– Хреново, – прохрипел я. – Попростыл… У меня пневмония. Воспаление легких. Знаешь такое?

– Да, – лаконично ответил мне самоед. – Ты в этом уверен?

– Я врач. У тебя в схроне есть аптечка?

Комяк ненадолго задумался.

– Там йод, бинты, спирт. Кажется, аспирин…

Я коротко выругался. Аспирин… Мне бы что-нибудь посущественнее.

– Ладно, пошли. – Я с неимоверным трудом поднялся на ноги. – Доберемся до твоего схрона, там и буду болеть. Не валяться же здесь.

Я даже не заметил, как Комяк забрал у меня вещмешок и карабин. И при этом он, кажется, даже умудрялся поддерживать меня под руку. Точно не помню. Почти ничего не помню. Сосны… Кусты… Трухлявые стволы под ногами. Их надо перешагивать. Обязательно перешагивать, иначе можно повредить ногу… И опять сосны… Густые кусты… Трухлявые стволы под ногами…

Я прошел весь путь до первого схрона, как в полусне, и немного пришел в себя только на берегу узкой речушки, тупо наблюдая за тем, как Комяк вытаскивает из воды тяжелый контейнер из серого пластика и, матерясь под нос, с громкими щелчками откидывает тугие запоры.

И вот он уже набулькивает в жестяную кружку из фляги какую-то жидкость. «Спирт, – догадываюсь я. – Или виски. Он что-то говорил насчет виски. Алкоголь – это в тайге лекарство на все случаи жизни».

– На, Коста, хлебни. – Моих губ коснулся край кружки. Я собрался с силами и в два огромных глотка опрокинул в себя обжигающий глотку спиртягу, с трудом сумел удержать его в себе и тут же жадно втянул в себя ароматную холодную жидкость, банка с которой ткнулась мне в зубы. «Ананасовый сок, – каким-то чудом сумел определить я. – Еще!»

– Еще!

– Спиртяги, братан?

– Сока… Пить хочу… Холодного… Похолоднее…

Я выхлебал литровую банку сока и развалился на прибрежном песке, опершись на рюкзак Комяка, набитый чем-то жестким и острым, впивающимся мне в спину. Но сил на то, чтобы сменить позу, не было.

– Ну как, братан? Полегчало? – Комяк вытащил из-под меня свой рюкзак и уложил на его место нечто объемное и мягкое.

Полегчало? Я не сказал бы. Возможно, от выпитого спирта, возможно, от слабости, перед глазами все крутилось в каком-то безумном хороводе – и река, блестящая в предзакатном солнечном свете; и высокие стройные сосны; и самоед, суетящийся возле меня. Как я ни старался, ни на чем не мог зафиксировать взгляд. Тогда я просто закрыл глаза. И то ли сразу заснул, то ли ненадолго потерял сознание, то ли этот короткий отрезок времени просто вывалился у меня из памяти…

Я пришел в себя от холода. Меня заметно знобило, хотя, с другой стороны, я ощущал, как пылает жаром все мое тело. И к ознобу добавилась легкая тошнота. И заметная боль в легких. И затрудненное дыхание, словно грудь стянута тугим корсетом.

Очаговая пневмония!

Я с трудом приподнял голову и поискал взглядом Комяка. Он возился в нескольких шагах от меня, ковырялся в песке. И успел выкопать уже довольно большую яму. Длиной как раз под мой рост. Шириной в мои плечи. Глубиной уже более полуметра.

«Это будет моей могилой, – безучастно подумал я. – Боливару не вывезти двоих,[15]и меня, болезного, пора пускать в расход, чтоб не мешал. Хозяйственный предусмотрительный самоед уже загодя готовит мне последнее пристанище».

Как же мне не хотелось сейчас умирать! Именно сейчас, еще не успев вдоволь надышаться свободой. Когда, казалось бы, рукой подать до Питера. До Ангелины, до Леонида, до всех-всех-всех, кому я должен. Или они мне должны?..

Я пошарил рукой рядом с собой, пытаясь нащупать свой дробовик, но вспомнил, что последний километр оба ружья нес Комяк. А куда он их дел, когда мы пришли сюда, это было известно лишь ему одному. «Распроклятие, когда меня будут резать словно ягненка, я, обессиленный, даже не смогу постоять за себя», – совершенно спокойно сделал я вывод из своих наблюдений, хотел опять закрыть глаза и вырубиться, но в последний момент передумал, собрал в кулак остатки силенок.

– Эй, косоглазый, – чуть слышно прошептал я, но Комяк от неожиданности вздрогнул. – Не мелковата ль могилка? Копай поглубже, а то лиса доберется, лицо обгрызет.

Самоед обернулся, вперился в меня растерянным взглядом.

– Коста, братан! Да ты никак бредишь? Или в натуре решил, что я того… могилку тебе?.. Да ты чего, охренел? Могилку… – Он поднялся с колен, подошел ко мне. – Пить еще хочешь? Может, спиртяги? Виски, братишка?

Я покачал головой.

– Не надо. Накрой меня чем-нибудь. Мерзну.

– Ништяк. Скоро я тебе такую баньку спроворю, что еще из нее обратно запросишься. А ну-ка… – Комяк помог мне подняться и придерживал меня, уже совершенно не державшегося на ногах, пока я не помочился в ближайшие кусты. Потом совместными усилиями мы с грехом пополам запихали мое непослушное тело в теплый пуховый спальник. Я устроился поудобнее, подоткнув под спину еще один спальник и, проглотив пару таблеток аспирина, принялся пустым взором наблюдать за тем, как Комяк укладывает в яму, которую только что выкопал, хворост, как разжигает там огромный костер.