Читать книгу "Краденая магия. Часть 1 - Денис Кащеев"

Помимо уже упомянутого стола — красного дерева, длинного и широкого, на двух массивных тумбах — в комнате нашлось место только для кресла за ним и единственного стула с противоположной стороны, на который мне жестом и предложил усесться Сергей Казимирович. Сам Огинский, прежде чем опуститься в оное кресло, отставил любимую трость (та замерла вертикально, не у стены, а сама по себе, столбиком, и я сперва подумал: снова волшебство, но потом заметил специальный паз в полу, куда полковник ее явно привычным движением воткнул), водрузил на нее сверху цилиндр и с нескрываемым наслаждением расстегнул пиджак. Кажется, хотел было его снять, но передумал — и наконец занял хозяйское место за столом. Только после этого, вкратце проинструктированный с утра Надей насчет местного этикета (ничего особо неожиданного, почти все как у нас, только здесь соблюдается), плюхнулся на стул я.

— Не переживайте по поводу неудачного урока, сударь, — были первые слова, сказанные мне полковником после того, как мы устроились друг напротив друга, разделенные ширью стола. — Учиться магии с азов в вашем возрасте, должно быть, ох как непросто! Но проявите толику терпения — и все придет. Со временем.

— Так я никуда и не спешу, — пожал я плечами. — Все равно дома мне это не пригодится.

— Дома? — слегка приподнял брови князь. — Вы имеете в виду, в мире-доноре?

Я кивнул.

— А вы всерьез хотели бы вернуться туда? — с не до конца понятной мне интонацией уточнил Сергей Казимирович.

— А вас это удивляет? — выдавил я в ответ полуулыбку.

— Не то чтобы удивляет…

— Нет, здесь, у вас, по-своему приколь… интересно, — поправился я. — Волшебство и все такое… Но при этом людей то клеймят, то пытают, то убивают безнаказанно. И не только так называемых холопов — о них отдельный разговор. А торговец Ефрем? Сам он, конечно, тот еще типчик был, но Воронцовы его до смерти замучили, а вы им и слова не сказали!

— Граф Анатолий был полностью в своем праве, — развел руками Огинский. — На территории родовой усадьбы он мог чинить розыск по собственному усмотрению. К тому же, его клеврет Федор состоит в рядах земской полиции, пусть и числится за штатом. Если с купчонком он малость и перестарался — что не так уж легко было бы доказать — разбираться с сим губернским властям, не мне.

— Вот, о чем я и говорю. Нравы у вас тут… своеобразные. У нас, конечно, тоже проблем хватает, но такого беспредела все же нет… Простите, если это звучит обидно, возможно, я сужу однобоко — но вы сами просили не юлить, говорить смело, — поспешил, впрочем, как-то сгладить резкость сказанного я.

— Что вы, Владимир Леонидович, какие тут могут быть обиды, — покачал головой князь. — Хотя судите вы и в самом деле весьма предвзято. Порядки, устоявшиеся в обществе — они же не с Марса нам продиктованы. Напротив, имеют глубокие корни в условиях, в коих оное общество существует. И если причины чего-то вам не очевидны — еще не значит, что таковых причин нет вовсе или они недостаточно веские… Взять хотя бы тот казус с купчонком. У Воронцова погиб сын и наследник. Сие не только страшный удар по отцовским чувствам графа Анатолия, но и значительное ослабление влияния его семьи. С чем столкнулись Воронцовы, с необдуманным одиночным выпадом или началом полномасштабной войны за передел влияния в губернии, а то и во всей Империи? Ответ на сей вопрос им следует получить незамедлительно. Тем более, что непосредственный исполнитель злодейства — вот он, глазками хлопает да губами шлепает. Так в подвал его — и расспросить! Благо, формальные полномочия имеются: помимо прочего, граф занимает пост губернского предводителя дворянства, земская полиция как раз в его ведении. Все законно. Ну а дальнейшее — в каком-то смысле следствие недоразумения. Ефрем говорит чистую правду, но столь невероятную, что ему не верят. Усиливают нажим — и купчонок умирает. Никто сего не хотел — ни Федор, ни граф. Налицо — несчастный случай, что я и констатировал в усадьбе Воронцовых. Досадный для всех — но никакого, как вы изволили выразиться, беспредела.

— Похоже, господин полковник, у нас с вами неодинаковое понимание того, что такое беспредел, — холодно заметил я. — Ну и Ефрем Ефремом — а меня в том подвале именно что собирались убить, безо всяких экивоков!

— Но ведь не убили же! — усмехнулся Сергей Казимирович.

— Случайно!

— С чего вы сие взяли, сударь?

— Только не говорите, что за каждой невинной жертвой в подвал Воронцовых — и прочих Шереметевых с Голицыными — неизменно является лично начальник III Отделения! Не набегаетесь!

— А что заставляет вас думать, что таковые невинные жертвы — не редкость?

— Ну… — оказался несколько сбит с толку этим вопросом я. — А разве это не так?

— Так или не так — знать наверняка вы не можете, но выводы скороспелые делаете, — с упреком заметил Огинский. — Начнем с того, что наследники графских фамилий в губернии далеко не каждый день гибнут. И даже не каждый год. Улавливаете мысль?

— У Федора этого, однако, рука неплохо набита, — хмыкнул я.

— И все же недостаточно хорошо, чтобы сохранить купчонка живым, пока наконец не откроется, где в его словах правда, а где ложь!

— Ну… — фиг его знает, может, это и аргумент. Но сути дела он все равно не меняет. Собственно, она, суть эта, вообще в иной плоскости лежит… — Прошу меня извинить, господин полковник, — примирительным тоном проговорил я. — Очевидно, мне не следовало наезжа… критиковать ваши порядки. Но вы сами спросили, и как-то одно за другое зацепилось… Главная же причина, по которой я хотел бы вернуться, лежит не столько в этом мире, сколько в моем. Там у меня остались родители. Младшая сестра. Друзья… Ну, кроме тех, кого похитили вместе со мной. Нереализованные планы. Незаконченные дела, невыполненные обещания, неотданные долги. Поверьте, мне есть для чего возвращаться!

Папа с мамой, мелкая Юлька… Да они там сейчас с ума сходят! Наверное, пол-Москвы на ноги подняли. Больницы обзванивают, морги. Из полиции не вылезают, ЛизуАлерт на ноги подняли…

К моему стыду, первое время я здесь о них почти не вспоминал. Сначала, с этим проклятым клеймом, вообще мало о чем мог думать. Потом, под пытками, боль не давала отвлечься. Из подвала слегка ошалевшим выбрался, да еще впечатлений подвалило — типа поездки на «манамобиле» и близкого знакомства, назовем это так, с Надиной магией… И только вчера вечером, ворочаясь на пуховой перине в выделенной мне от княжьих щедрот роскошной спальне, я был атакован мыслями о доме. Тогда и понял, что обязан вернуться.

Должен признать, последние годы отношения с родителями у меня были так себе. Нет, никаких серьезных конфликтов, ссор — ничего такого. Просто отец с матерью целыми днями пропадали на работе, а я, по большей части, оставался предоставлен самому себе. Одет, обут, накормлен — вот и вся забота. Не подумайте, я не жалуюсь: меня такой подход устраивал на все сто. И в родительской к себе любви я нисколько не сомневался. Но рассчитывал вскоре с их шеи слезть — одновременно с учебой в институте (в который, правда, нужно было еще поступить — ох уж этот ЕГЭ!) собирался найти подработку и при первой возможности начать жить отдельно… Вот только не так, как оно вышло, конечно — не в другом мире!