Читать книгу "Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни - Александр Добровинский"

– Ну это совсем простой вопрос. Когда никто не знает, что ты говоришь на языке, у тебя в два раза больше времени для ответа. Ты понимаешь вопрос, а его потом еще зачем-то переводят.

– Это в такой паузе вы вспомнили про вокзал?

Улыбнувшись, Люба кивнула:

– Поговорим в самолете.

В этом рассказе меня поразило все. И ее обворожительная улыбка, и интеллект, и юмор.

– Нет, Александр Андреевич, я не клиническая идиотка. Я просто обиженная женщина, которой пришлось сыграть свою роль. А чтобы в нее вжиться, надо было попытаться обмануть лучшего адвоката страны. Вообще-то я закончила английскую спецшколу, потом мехмат МГУ, потом искусствоведческий и в конце концов вышла замуж за этого (вот тут уже точно) клинического идиота. Его биографию, вернее, карьеру тоже сделала я. Но на определенном этапе он возомнил себя финансовым гением и начал тупо воровать из кассы. Я предупреждала, что это плохо кончится, требовала прекратить, начались скандалы, и все пошло под откос. Остальное вы знаете. Ах да, насчет ячейки на вокзале Waterloo. Вы сами мне рассказывали, что английский суд не примет документы, найденные несанкционированным судом способом. Или что-то в этом духе. Я наняла серьезную команду израильтян, и они за два месяца вскрыли абсолютно все, что касается моего кретина. Все офшоры, все счета, все его траты на любовниц и поездки. Короче говоря, вывернули всю жизнь, о которой я не знала. Вы очень хорошо готовили процесс, все было классно, но нужен был еще один удар. И сделать его могла только я. Но без вас я бы не справилась. Вы должны были быть уверены, что я дура. Так легче защищать и быть защищенной. Я заложила документы в ячейку на вокзале, ввела код доступа из цифр даты рождения его молодой любовницы, а к остальному вы меня потрясающе подготовили. Вы сами видели, как та сторона попалась нам на удочку. Лицо судьи, пропитанное гневом к моему бывшему после истории с малолеткой (хорошо, хорошо, пусть это будет недоказуемо), не оставляет для меня сомнений: все найденные документы будут приобщены, и результат теперь для меня ясен.

Я так и долетел в Москву с открытым ртом.

Мы снова возвращались в цивилизацию.

Носильщик Петя, слегка офигевая, тащил эту цилиндрическую бандуру на таможню. Ребята в зеленом посмотрели на мои документы, на документы из аукционного дома, на мини-С-400 и попросили меня быстро сдристнуть от них на выход.

На улице носильщик окончательно вошел в ступор, увидев подъезжающий за нами Rolls-Royce Phantom. Хреновина с накрученным на нее холстом никогда бы не поместилась в мой автомобиль. Но русский ум на редкость изобретателен. Носильщик сгонял куда-то в подсобку и приволок оттуда большую катушку скотча. А еще минут через сорок в Москве появился интересный мастодонт. На крыше нового RR горделиво возлежал многострадальный плащ. Это был единственный предмет как у меня, так и у Любы, который мог максимально подойти в этих экстремальных условиях. На разложенный на крыше машины плащ мы общими усилиями водрузили С-400. Скотч замотали вокруг этой штуки, а ленту постоянно пропускали через кабину. Свернутое панно держалось превосходно.

Редкие прохожие Москвы в пять сорок пять утра оглядывались на Rolls-Royce c развевающимися мокрыми от английских луж рукавами и присобаченной к плащу на крыше здоровенной трубой, завернутой в пластик. Простой московский адвокат с простой русской клиенткой возвращались очень уставшие домой.

Тайны товарища Аспирина

– А почему вы назвали эту замечательную девочку Александрина? Имя, конечно, красивое, но редко встречается. Были какие-нибудь причины?

Вечеринка по поводу рождения еще одной дочки у наших друзей была в самом разгаре. Я держал на руках очаровательную, сопящую, завернутую в красивый конверт кроху, и мне было все интересно.

Дима и Наташа как-то странно переглянулись и улыбнулись. Счастливая мать объяснила:

– Просто мы провели чудесные каникулы в Египте, плавали на стареньком пароходе по Нилу, как в романе у Агаты Кристи, смотрели пирамиды, музеи… Потом остановились на день в Александрии. Все было так романтично, красиво. Там наша дочь и получилась.

Все засмеялись. Маленький ангелочек в это время видел какие-то свои ангельские сны и даже не подозревал, почему ей дали такое имя.

А ведь с такой логикой событий ее могли назвать совершенно по-другому. Ведь наша судьба часто состоит из неожиданностей и сюрпризов…

…Jimmýz трясся в приступе танца и восходящего опьянения жизнью.

Монте-Карло догуливал очередной поздний аккорд уходящего июля восемьдесят пятого года. Новая идея по вытрясанию денег из туристов работала на хорошо и отлично. Она заключалась в том, что эта ночь в княжестве является самой серединкой года и десятилетия, и поэтому ее надо отгулять так, чтобы утром было мучительно больно голове и пустому бумажнику.

«Проснись с любимым человеком, даже если ты не знаешь, как его зовут!» – кричал лозунг на стене клуба. Публика была на редкость послушна и готовилась к утру выполнить висящий на стене приказ.

Идея «праздника» и лозунга принадлежала «европейской королеве ночи» – несравненной Регине Зильберберг. Или как ее называли французы – Режин. С ударением на последнем слоге. «Королева ночи» была нашего происхождения. Во время войны ребенком скрывалась вместе со всей семьей от немцев, а когда все закончилось, решила отомстить судьбе и остаток жизни заниматься только тем, что приносит удовольствие. В шестнадцать лет она вышла замуж и через два месяца родила мальчика, что не помешало ей стать не только певицей. Злые языки рассказывали, что будущему успеху Режин была обязана своему феноменальному темпераменту, но разве это плохо? В середине пятидесятых она открыла в Париже свой первый клуб «Chez Régine» и сразу собрала всю снобскую и снобирующую элиту столицы. А потом пошло-поехало: Лондон, Сен-Тропе, Монако, Нью-Йорк…

Я никогда не был большим или даже маленьким любителем ночных клубов, и Режин это хорошо знала. Знала, знала… однако никак, при всем своем уме, колоссальном опыте общения с мужчинами и природной хитрости, не могла понять почему.

Ларчик между тем открывался просто. Без отмычки.

В самых разных компаниях хорошо подвешенный язык, манеры и юмор приводили к тому, что практически любая красавица к утру могла стать близким человеком. Тем более что в «допрезервативный» период развития цивилизации ХХ века разнополые судьбы, не боясь страшных болезней, быстро сближались после приятно проведенного вечера, хотя бы для того, чтобы его продлить. В ночных клубах и на дискотеках гремела музыка и для того, чтобы пошутить, надо было орать в ухо моим и так довольно низким голосом, который я через пять минут срывал на несколько часов. На «сцену» за популярностью вместо меня в компаниях выходили высокие качки, тупизна которых была хорошо замаскирована динамиками, мускулами и тяжелыми коктейлями. Не обезображенные интеллектом молодые люди имели явное преимущество перед очкариком, и сделать что-то против этого было трудно. Короче говоря, дискотеки и ночные клубы я не любил. Мадам Режин, с которой меня когда-то познакомил, потупив от смущения глаза, в связи с их похоже когда-то состоявшейся интимной дружбой, местный раввин, никак не могла взять в толк, почему я через пятнадцать минут, после того как попадаю в ее заведение, исчезаю до следующего раза.