Читать книгу "Детские шалости - Генри Саттон"

Ким сказала Марку, что Лили до начала летних каникул вряд ли приедет, не стоит отрывать ее от школьных занятий, но ближе к концу июля ее приезд вполне возможен. Лили даже могла бы приехать на поезде, но тогда ему придется прислать ей денег на билет, и если у него все в порядке с финансами, то не мог бы он прислать побольше, потому что Лили отчаянно нужны новые вещи, летняя одежда, а еще она хотела себе мобильный телефон, самый простой тариф с предоплатой, потому что у всех ее школьных друзей есть мобильные телефоны. Ким сказала Марку, что их дочь чувствует себя отвратительно, потому что она — единственный человек без мобильного телефона из всех, кого она знает. «По этому поводу на нее все давят», — сказала Ким. В любом случае она полагает, что это хорошая идея — купить Лили мобильный телефон, и тогда Ким всегда будет знать, где она, и, конечно, если Лили попадет в неприятности, то в любой момент сможет позвонить ей или в полицию. Так всем будет гораздо легче и удобнее.

Глава 4

Марк отправил ей деньги, ему кажется, что он всегда делает ровно то, о чем его просит Ким. Например, она просила его жениться на ней. Она явилась к нему с этой идеей в один прекрасный вечер вскоре после той самой ссоры, видимо, их первой настоящей ссоры, когда они орали друг на друга, и она плакала, а он от гнева и беспомощности бил кулаком в стену.

Ругались они из-за предыдущего вечера, они были в клубе, опять в Henry’s, они почти всегда ходили в Henry’s, и Марк хотел пойти домой, а Ким не хотела, и он ушел, вернулся не в свою, а в ее квартиру, заплатил няне, а Ким пропадала где-то до утра, сказала, что после закрытия клуба отправилась в гости к подруге, поболтать, и заснула на ее гостевом диване, и конечно, тогда он ей не поверил. Когда они оба немного успокоились, когда боль в его руке начала утихать, а она уселась на овечьей шкуре, завернувшись в одно только полотенце, раскинув свои розовые ноги на белой шкуре, с распущенными волосами — в тот раз она рано приняла ванну, и сказала: чего она действительно хочет, так это мужчину, с которым она будет чувствовать себя в безопасности. Она сыта по горло мужиками, которые только и хотели, что трахать ее. Эти парни трахали ее, она беременела, и они съебывались. Ей нужен человек, на кого можно положиться. Ей нужен человек, готовый взять на себя нормальные обязательства относительно нее. Кто-то постоянный. Муж. И ради этого она пойдет на все что угодно. Будет отсасывать у него два раза в день. Будет дрочить у него на глазах. Достанет свой Mandy’s Magic Wand[10]— она ему еще не показывала? — и продемонстрирует с дилдо, как это нужно делать. Она уж постарается оттрахивать его до бесчувствия, каждую ночь — спереди, сзади, сбоку, сверху, снизу, наизнанку — каждый божий день. Она оттрахает его так, что выкачает весь воздух. Она вымажется в детском масле и позволить трахнуть себя в задницу, если это то, что ему нужно. Она всегда, черт побери, будет готова трахаться. Как кролик. Как дикий кролик. Дикий кролик-нимфоманка. Быстрые свидания на заднем сиденье машины, за зданиями, в общественных туалетах. У всех на глазах. А еще, сказала она, для нее будет существовать только он один. Она никогда не съебется с кем-нибудь еще. Она это гарантирует. Как эксклюзивный контракт. На бумаге. То, чего раньше она никогда никому не обещала.

— Иди сюда, ты, — сказала она, скидывая с себя полотенце, — и скажи, еб твою мать, что ты женишься на мне.

Глава 5

Они прибыли на полчаса раньше, и как только нашли единственное работающее табло, упрятанное в дальний угол от входа в зал, прямо около Costa Coffee, то обнаружили, что поезд Лили опаздывает на двадцать минут и ему еще не дали платформу Марк и Николь вышли в маленький вестибюль, шумный и под завязку забитый людьми, отпускниками и студентами из других стран (в этом городе их всегда полно), покупателями и пассажирами. Судя по шуму и по тому, что люди безустанно толкались, Марк понял, что никто ничего не знает. Плюс ко всему нигде не было охранников. Не наблюдалось и присутствия служащих железной дороги. Как и сотрудников британской транспортной полиции. И ни одного поезда в поле зрения.

Видя, что времени почти четыре, Николь предложила отправиться в кафе, взять капуччино и, может, чего-нибудь перекусить. Но Марк не хочет никуда идти, не хочет ничего пить, и именно это он и говорит. Вдобавок у него в желудке невероятная революция — целый день спазмы — Марк с тревогой думает, что, когда объявят, на какую платформу прибывает поезд из Лондона, он не найдет на платформе нормального места. А вдруг поезд неожиданно прибудет вовремя или даже раньше, а на табло — неверная информация, или же она не обновляется вовремя? Всякий раз, когда он встречал поезда или пользовался любым общественным транспортом, хоть это случалось и нечасто, он получал неверную информацию. Он собрался было подойти к окошку и спросить, не врет ли то единственное на всей станции, казалось бы, работающее табло, но к окошку выстроилась огромная очередь, и со своего места Марк видит, что у стойки информации работает только один человек. Ясно, что пока он будет стоять в очереди к этой стойке и ждать, зажатый в билетном зале, он пропустит прибытие поезда.

Еще Марк с тревогой думает о своей машине. Он припарковался между двумя административными машинами, это было единственное свободное место, и заметил, что одна из этих машин, «Мерс» 200-й серии, имела сбоку энное количество вмятин и царапин, как раз с того боку, у которого ему пришлось парковаться. Он считает, что люди, чьи машины уже достаточно помяты и поцарапаны, обычно не поднимают шума, если во время парковки или во время выезда с парковочного места случайно царапают свои машины снова, и потому они водят гораздо беспечней других водителей. Не говоря уж о том, что он вообще ненавидит оставлять машину на станции, потому что люди никогда не обращают внимания на то, что они вытворяют со своим багажом, особенно с этими большими чемоданчиками на колесиках. Марк думает, что надо было записать номер «Мерса» на случай, если он обнаружит царапины на своей «Астре» — его самого так несколько раз ловили. Мгновение он раздумывает, а не отправить ли Николь к машине, и пусть она смотрит за ней, и если кто-нибудь отважится прикоснуться к ней, пусть Николь превратится в злобную фурию, но она больше нужна ему здесь, рядом, на платформе, чтобы быть готовым к тому моменту, когда Лили сойдет с поезда — когда бы это ни случилось, — в своих нелепо изгвазданных джинсах и отвисшей кофте, с этой мерцающей серьгой в носу, выставленной всем на обозрение, и нацепленным на голову плеером Discman. Не обращая внимания ни на что, не глядя, куда идет, полностью потерянная для мира. Он представляет себе это очень отчетливо.

— Типичное долбоебство, — говорит он. — Почему поезд прибывает не вовремя? Почему ни одно табло не работает? Почему ничего никогда не работает в этой ебаной стране? Я пойду посмотрю журналы.

— И что ты хочешь, чтобы я сделала? — говорит Николь. — Стояла здесь?

— Пошли со мной, если хочешь, — говорит он, направляясь к киоску Smiths, или туда, где в последний раз, когда он приезжал на станцию, находился этот Smiths. И он окружен толкающейся толпой иностранных студентов, на которых поголовно надеты огромные, болтающиеся черно-красные шутовские шляпы с колокольчиками на концах кисточек, и толстые, разноцветные рюкзаки, и на этот раз он не находит Smiths. Киоск куда-то подевался. Точнее, медленно осознает он, киоск просто заколочен досками, и повешено извиняющееся объявление, что магазин закрыт на реконструкцию, но скоро снова откроется, и что временный стенд с газетами находится в Costa Coffee. Он не хотел покупать газету, он хотел только полистать автомобильные журналы и, может, Playboy, или Penthouse, или Razzle — если никто не будет стоять слишком близко. Он смотрит через плечо и видит, что Николь следует за ним через толкающуюся толпу шутов.