Читать книгу "Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там - Филипп Матисзак"

В данном конкретном случае, по мнению претора, рабыня прекрасно понимала, что приказ отравить кого-то был незаконным. А потому, раз закон в наши дни признает, что рабы – не орудия, а мыслящие и рационально действующие люди, ей надлежало донести на своего хозяина властям.

Принцип, по которому раб вправе донести на хозяина, совершившего тяжкое преступление, восходит к первым годам Республики, когда раб по имени Виндикт обвинил хозяина в государственной измене. Оказалось, что этот раб не лгал, и суд решил, что он поступил правильно. На основании этого прецедента претор заключает: если рабыня, представшая перед ним сегодня, все-таки совершила убийство, то это было не из-за угроз, а потому, что отравление любовницы торговца совпадало с ее собственными намерениями. Таким образом, она действовала добровольно. Однако сторона обвинения – семья умершей – также присутствует в зале и придерживается другого мнения. Претор хочет выслушать мнение Гая, прежде чем объявить, что закон не допускает выдвижения обвинения в отравлении через посредника.

Итак, законом Элия Сенция постановлено, чтобы рабы, которые в наказание были заключены господами в оковы, клеймены горячим железом, допрашиваемы пытками за преступление и изобличены в совершении такового, равно и те, которые предназначены были бороться с дикими животными и брошены были или на арену цирка, или в тюрьму, а затем были отпущены на волю или тем же самым господином, или кем-либо другим, – пользовались теми правами, которые были предоставлены иностранцам, сдавшимся римскому народу.

Гай. «Институции», 1.13

Его осторожность при вынесении данного решения вызвана тем, что человек, обвиняющий торговца, известен как знаток законодательства. Хотя он якобы действует как друг семьи покойной, претор подозревает, что обвинитель не был знаком ни с кем из них, до того как имело место отравление. Однако всем известно, что он давно соперничает с торговцем, который ныне находится на скамье подсудимых, и будет очень рад задушить конкурента.

В таком случае клиент в буквальном смысле будет задушен. Если претор признает обвинение правомочным, дело пойдет дальше и торговец будет признан виновным, а смертный приговор будет вынесен автоматически. Поскольку торговец – римский гражданин, ему не грозит зрелищная казнь на арене или ужасная смерть от распятия. Вместо этого заключенного отвезут в камеру Мамертинской тюрьмы и там он будет быстро и бесцеремонно задушен палачом. Затем рабы подцепят труп крюком и оттащат его к Тибру, где он будет сброшен в реку вместе с остальным мусором. Этой мрачной перспективы, безусловно, достаточно, чтобы довести дочерей торговца до истерики.

Прибытие Гая сопровождается гомоном зрителей, высказывающих предположения. Юрист уже в общих чертах осведомлен об обстоятельствах дела, и сейчас претор спешно объясняет ему позиции обвинения и защиты. Юрист соглашается с мнением претора о том, что рабам нельзя приказать совершить преступления вместо хозяев. В противном случае Рим быстро скатился бы в анархию, поскольку хозяева беспрепятственно могли бы приказывать своим рабам грабить, избивать и убивать других людей по собственному желанию, пребывая в безопасности и зная, что они смогут отречься от своих рабов, если тех поймают.

Но, может быть, рассуждает претор, верно обратное. Мастер выступает in loco parentis – то есть несет ответственность за своего раба – и поэтому ipso facto несет лично отвечает за действия этого раба. Гай решительно качает головой. В Риме у рабов слишком большая свобода для того, чтобы этот подход был практически осуществим. Гай знает о рабах, которые сами управляют предприятиями, имеют собственных рабов и иногда не видят своих хозяев неделями. Фактически существует целый пласт коммерческого права, предусматривающий ответственность хозяев, в случае, если на предприятиях, управляемых рабами, что-то пойдет не так, и определяющий, какие контракты раб может подписывать от имени своего хозяина без ведома самого хозяина. Гаю не терпится свести эти законы в единый текст, как только он найдет на это время.

Претор стремится выглядеть достойно, но вынужден елозить на неудобном сиденье. Кресло выполняет свою функцию прекрасно, и чем скорее претор сможет встать, тем счастливее он будет. Он бормочет свое предложение, и Гай кивает. Фактически претор высказал решение, которое Гай собирался предложить сам, а подходящие прецеденты можно найти в свитках, которые юрист носит с собой. Тем не менее юрист чувствует, что сейчас – не время для длинного юридического обоснования.

Он отходит в сторону, когда претор произносит прескрипцию (praescriptio). Эта формула – перечисление правовых аспектов, которые применят к делу, когда оно будет рассматриваться в суде. Задачи претора в ходе предварительной работы с делом – назначить судью и дату фактического судебного разбирательства и зачитать собственную формулу дела. Первые два вопроса были решены, пока ждали Гая, так что остается только прескрипция. Даже зрители затихают, когда претор выступает с заявлением. «Это мое постановление, составленное согласно суждениям моих предшественников. В таких случаях никто не может выступать в качестве посредника. Отравительница решила убить свою жертву вместо того, чтобы сообщить о своем хозяине, поэтому преступление на ее совести». Он делает паузу, выжидая, чтобы затихли крики. «Однако я также считаю, что обвиняемому может быть предъявлено обвинение в coniuratio – преступном заговоре с целью отравления. Поэтому, если, к удовлетворению судей, будет доказано, что обвиняемый был соучастником преступления либо поощрял его совершение, купил яд либо предоставил отравительнице доступ к жертве, он является сообщником, заслуживающим смерти, и судья решит именно так».

Гай спешно наклоняется вперед и бормочет что-то прямо в ухо претору. Даже находясь так близко, он должен повысить голос, чтобы его было слышно, несмотря на вопли дочерей-подростков. Претор хмуро смотрит на Гая и жестом просит восстановить тишину. «После консультации я вношу некоторые поправки, чтобы уточнить, имеются ли доказательства, что обвиняемый обеспечил доступ к жертве сознательно с целью отравления. Обеспечение доступа без знания намерений отравителя не является основанием для признания обвиняемого виновным. Доволен?»

Это последнее слово претор пробормотал, покосившись на Гая. Юрист рассеянно кивает. Он уже собирает свои свитки и готовится следовать за претором, чтобы пройти сквозь толпу и с радостью вернуться к изучению писем Августа.

Обнаружение «Институций»

Набор юридических заключений, составленных юристом Гаем, был одним из самых влиятельных текстов римского права. Этот текст (называемый «Институциями Гая») был в конечном итоге заменен Кодексом Юстиниана, увесистым томом, который стал основой большей части европейского права. Предполагалось, что «Институции» утрачены навсегда; и действительно, текст был потерян на целых полторы тысячи лет.

Затем, в начале XIX века, один ученый изучал древнюю рукопись творений св. Иеронима в одной из библиотек Италии. Он отметил, что рукопись написана на пергаменте, с которого был стерт более ранний текст. К счастью, при правильном освещении этот текст можно было прочитать и работы юриста Гая снова увидели свет.