Читать книгу "От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров - Николай Львович Никулин"

Поэт Андре Бретон признавал некоторое родство между сюрреалистами и еретиками, о чем впоследствии писал сам Бунюэль: «В поведении еретика меня буквально завораживало сознание непогрешимости веры и странный характер некоторых предрассудков». Их взгляд – отступление от нормы. Не в этом ли корень сюрреализма, этакой сюрнормальности?

Но искать в этой картине нотки назидательности и нравоучения отнюдь не верно, как бы это ни звучало назидательно и нравоучительно. Риторический пафос не свойственен тому, что привиделось. А ведь сновидения и здесь сыграли решающую роль. Бунюэлю приснилась Святая Дева. «Я видел ее совершенно отчетливо. Она говорила со мной, злобным атеистом, с огромной нежностью, под звуки хорошо различимой музыки Шуберта. Снимая «Млечный путь», мне захотелось воспроизвести этот образ». И хорошо, что режиссер перенес свои переживания в кино, а не обратился к психоаналитику, – мало ли какие комплексы специалист в области снов ему приписал бы. Прав был Набоков, когда издевательски обличал их подход: «Господа, в пустом анекдоте выражена бывает иногда величайшая истина. Сын: «Папа, я хочу жениться на бабусе…» Отец: «Не говори глупостей». Сын: «Почему же, папа, ты можешь жениться на моей маме, а я не могу на твоей?» Пустяк, скажете. Однако в нем, в этом пустяке, уже есть вся сущность учения о комплексах!»

ВСЕМ ИЗВЕСТНО, ЧТО ГОЛАЯ ДЕВУШКА УМНЕЕ ЛЮБОГО ФИЛОСОФА. И НЕ ПОТОМУ ЧТО ОБНАЖЕННЫЙ ВИД ПРИБАВЛЯЕТ ЕЙ МОЗГОВ, А ПОТОМУ ЧТО КАТЕГОРИЧЕСКИ УБАВЛЯЕТ У МЫСЛИТЕЛЯ.

Ох, и много же было комплексов у Бунюэля! И буржуазию он не любил, и религию. За что бы он ни взялся, везде изображал крах ценностей. Вот и Тристана, героиня одноименного фильма «Тристана» (1970), вслед за своей предшественницей Виридианой становится жертвой жестокой испанской среды. Как у Достоевского: «Среда заела». Она несет грехи цивилизации на себе и, как сказал бы философски развитый ум, персонализирует своим «я» несовершенство внешнего мира. Совсем другое дело в самой знаменитой картине режиссера «Скромное обаяние буржуазии» (1972). Здесь каждый персонаж – карикатура. В них нет индивидуальности, поэтому у зрителя вряд ли возникнет желание сесть с ними за один стол. Они, как звери в зоопарке, ведут праздную жизнь, не замечая, что она может прекратиться в любой момент, если рабочий не принесет вовремя к клетке еду. Поэтому так много уделено места в фильме кулинарным сценам. Учитывая, что, по Бунюэлю, их жизнь не блещет разнообразием, хорошо, что был сделан акцент хотя бы на самых аппетитных сторонах их жизни. Ну, и на сексе временами.

Кстати, актеры продемонстрировали чудеса профессионализма. Мы знаем еще со времен Станиславского, как трудно приходится вживаться в свою роль, не спать ночами, вести дневники от лица своего персонажа и видеть его сны. На съемках «Скромного обаяния буржуазии» они беспрестанно ели (больше всех отметилась Стефан Одран)! Делали гастрономические перерывы, скрывались от посторонних глаз, дабы перекусить, а иной раз и делали это у всех на глазах. А чего стесняться? Потребительство, которое они виртуозно олицетворяли, тем и ужасно, что совершенно не маскируется, а является частью повседневности (недаром остроумные критики называют этот процесс «потреблядством»).

Рабы своего живота, они не могут почувствовать себя по-настоящему свободными. Об этом лента «Призрак свободы» (1974), в которой Бунюэль, по ощущению, издевается уже над своими будущими биографами. Ему-то в радость было снимать очередной озорной фильм, а каково критикам? Поди дерзни написать о картине, не использовав ни разу слово «буржуазия», а, признаться, так не хочется. Вот она, несвобода. «Пошлость – снимать об одном и том же, только под разным углом», – скажет кто-нибудь. Без сомнения, его искусство выглядело пошлым в глазах мещанина. Но не менее пошлым выглядит мещанин в глазах его искусства.

Разве не пошляк силится соблазнить молодую девушку своим положением, репутацией, деньгами в «Этом смутном объекте желания» (1977)? Женское тело ему неподвластно, как бы он ни ухищрялся в своем ухаживании. Герой Фернандо Рея настолько близорук, что даже не замечает двух разных актрис в теле одного персонажа. Не замечают, впрочем, и некоторые зрители, одержимые той же сексуальной манией, что и он. Что и говорить, девушка соблазнительна, и большую часть фильма не хочется думать об ее амбивалентности (то Кароль Буке исполняет эту роль, то Анхела Молина). Всем известно, что голая девушка умнее любого философа. И не потому что обнаженный вид прибавляет ей мозгов, а потому что категорически убавляет у мыслителя.

И стоит ли на самом деле искать потаенные смыслы столь причудливого режиссерского решения? Дескать, одна актриса играла земное начало, а вторая – небесное. Быть может, у Бунюэля просто не хватило денег на одну актрису для главной роли. В небесном, разумеется, смысле, а вовсе не земном.

Его кино занималось, если угодно, социологией отношений. Рационализировало то, что не поддается рационализации. Иррационализировало то, что уже максимально иррационализировано. И пусть эти формулировки покажутся чудовищными, но каких только чудовищ не рождает сон разума, не правда ли?

Кино и государство

«Ты обманул меня, Мартин! Это же настоящая арийка»

Когда в кино главенствуют концепции, когда художники своенравно делают что хотят и выдают это за искусство, в воздухе начинают носиться идеи: а как бы этих хулиганов урезонить? Зрителей, конечно, это волнует в последнюю очередь – ну пусть себе резвятся эти режиссеры, живут в своей сюрреалистической стране чудес, попивая чай со Шляпником и Мартовским Зайцем, мы просто не будем это смотреть.

А вот политики, похоже, не пропускают мимо ничего. Впрочем, им положено по должности Большого Брата. Сталин вон одним из главных читателей в СССР был: и всего Булгакова перечитал, и Горького, и Маяковского назвал «лучшим и талантливейшим», и роман «Мать» обозвал «вещью посильнее «Фауста» Гете». А диктатор Франко пошел дальше – сам сочинял романы. И поскольку главная звезда испанского кино и, вместе с тем, враг народа Луис Бунюэль из страны сбежал, то было решено возрождать индустрию с милостивой помощью экранизаций книг креативного правителя страны.

Да и вообще, тучи нависли над Европой. Господа интеллектуалы доигрались в свой бисер: пинками и суровой бранью изгоняется демократия из разных стран, властители которых посчитали низостью идти на поводу возмутительных законов капитализма. Чёрт-те что малюют художники и выставляют в своих галереях. Кривые, искалеченные линии – разве этому учили в классических гимназиях? А где же культ здорового тела, где стать, масштаб, римское величие?

Так, придя ко власти в Германии, Гитлер немедленно берется за эстетическую революцию. Речь, конечно, не только об арийских символах, которыми ощетинилась страна. Под контроль была взяла вся культурная жизнь. Архитектор Вернер Марх предлагает Гитлеру проект стадиона в Берлине, грандиозного по своей задумке, этакого Коллизея с Марафонными воротами вместо одной зрительской трибуны – для чаши Олимпийского огня. Все-таки международные атлеты приедут в 1936 году, надо же чем-то удивлять мир, если не спортивными результатами.

В свою очередь министр пропаганды Йозеф Геббельс, услышав песню Лале Андерсен на стихи Ганса Ляйпа «Девушка под фонарем» – да, да, та самая всем известная «Лили Марлен», – приказывает ее изменить, добавив боевых маршей.