Читать книгу "Фейки: коммуникация, смыслы, ответственность - Сурен Золян"

Рис. 2. Ценностно-нормативная модель нарративного смыслообразования

Исходной идеей этой модели является роль смысла в попытках конструктивного преодоления неопределенности, порождающей экзистенциальный и когнитивный дискомфорт. Выстраивая осмысляющие нормативы, человек преодолевает эти дискомфорты, связанные с ними неоднозначности, тревоги, страхи. При этом, факторы личного опыта и эмоций, связанных с переживанием этого опыта, например, угроз выживанию, предшествуют факторам рационально-когнитивным [Инглхарт 2018: 42–45].

С ключевой ролью эмоционально-оценочных факторов смыслообразования связана горизонтальная ось представленной модели. Согласно известной концепции П.В. Симонова [Симонов 1998], качество и сила эмоций (Э) зависят от потребности решить некую проблему (П) и разности информационного (знаниевого) потенциала – между имеющейся информацией (Ии) и информацией, необходимой для решения проблемы, снимающей неопределенность (Ин): Э = П (Ии-Ин). Чем сильнее потребность, тем сильнее эмоциональное переживание. И, если имеющегося знания достаточно, то эмоция положительна, а если – недостаточна, то эмоция негативна (от дискомфорта и тревожности до страха, ужаса и паники).

Вертикальная ось связана с соотношением индивидуального и социально-группового уровня оценки и переживания.

В свою очередь, диагонали позволяют прослеживать перформативные установки наррации. Диагональ «левый низ – правый верх» представляет «когнитивную» линию установки на противостояние неопределенности, борьбу с нею, крайним проявлением чего является насилие. Герой, защитник в этом противостоянии способен проявить сверхнормативное насилие. Другой – разрушительной крайностью выступает ужас бессилия перед разрушительной силой. Крайние точки этой диагонали демонстрируют отношение к такому сверх-нормативному насилию: позитивно-конструктивному со стороны героя и негативно-разрушительному со стороны стихии или врага. Диагональ «левый верх-правый низ» прослеживает моральные установки на выражение ответственности социализированной личности: от скорби по отношению к понесенным жертвам до гордости за торжество желаемого должного и ликующей сопричастности.

Выделенные в модели узлы позволяют обозначить определенные формы наррации, их основную тематику, а также зону нормативности (внутренний квадрат) – свою для каждой конкретной культуры, сферы деятельности и связанного с ними социума. Одновременно фиксируется и «зона интересного» – нарраций, порождающих повышенный интерес (новости, слухи, эпатаж), поскольку их тематизация выходит за рамки нормативного, которое обычно интерес не вызывает [Голосовкер 2010].

Как координатные оси, так и диагонали пересекаются в точке отсчета любой культуры – системе запретов. Ограничения, табуирование задают первичное социальное нормирование, свойственное культуре как определенному способу жизни конкретного социума, отличающего его от других. Эмоционально негативные отклонения от нормы связаны с переживаниями и соответствующими нарративами на социальном уровне – от скорби и печали до стыда и покаяния, а на индивидуальном – от тревоги до ужаса. Позитивные эмоции связаны с торжеством разделяемых представлений о желаемом должном: на социальном уровне от смеховой радости этого торжества до прославления идеального героя, а на индивидуальном – до гордости за сопричастность.

Главное же в данном контексте то, что представленная модель увязывает в целостной картине традиционные культурно-исторические темы, определяющие осмысление социальной реальности, историческое наследие и культурную идентичность. Более того, данная модель открывает возможности построения аналитических профилей нарративных практик различного уровня и масштаба: национальных, этнических, профессиональных культур и субкультур, их сопоставления. Действительно, традиционные тематические компоненты культурных идентичностей, исторической памяти хорошо известны: отцы-основатели, герои, жертвы, события и места, с ними связанные, важные для памяти гордости и скорби. Связанные с ними нарративы занимают свои вполне определенные места в пространстве предложенной модели.

Так, уже предварительные исследования показывают, что российской культуре, осмыслению ее истории в большей степени свойственны торжествующие исторические наррации, чем наррации скорби, печали раскаяния [Тульчинский 2016b; Тульчинский 2020a; Etkind 2013], чем, например, германской [Ассман 2014]. В первом приближении, за такой акцентуацией стоит исторический опыт выживания в критических ситуациях, требующий экстраординарных усилий: героическое и сакральное сверхнормативно.

Эта модель прошла успешную апробацию не только в исследовании исторической памяти, но в сравнительном анализе смыслового содержания творчества молодых художников Китая, США и России [Тульчинский 2020c], при анализе динамики содержания нарративов современного российского кинематографа [Gerasimov, Tereshchenko 2020], динамики осмысления переживаний на войне [Тульчинский 2020a]. Применение данной концепции глубокой семиотики и модели ценностно-нормативной наррации смыслообразования к современной ситуации в публичной комуникации позволяет прояснить ряд аспектов в природе фейков и постправды.

Ярким примером учета эмоционального состояния аудитории при вбрасывании фейка может служить фейк известного украинского блогера и телефонного пранкера Евгения Вольнова о трех сотнях трупов при пожаре в кемеровском торгово-развлекательном центре «Зимняя вишня». Причем сам пранкер не скрывал, что его целями было «Дать россиянам почувствовать шок и боль»; совершить протестную акцию против государственных ведомств России (МЧС и органы исполнительной власти, на фоне прошедших президентских выборов), ну, и заодно – увеличить количество своих подписчиков. Как это ни печально, но фейк породил массовую панику. 26 марта 2018 года на Площади Советов г. Кемерово начался стихийный митинг, основными лозунгами которого были «Скажите реальное количество погибших» и «Губернатора в отставку!». Ситуацию несколько успокоило прибытие в Кемерово на место трагедии Президента РФ Владимира Путина, федеральных министров и других высокопоставленных лиц с целью урегулирования ситуации. Президент лично посетил городской морг, чтобы проверить, каким на самом деле было количество погибших. 1 апреля 2018 года последова ла добровольная отставка губернатора Кемеровской области Амана Тулеева в связи «с невозможностью морально пережить трагедию» (хотя рейтинг доверия к губернатору был высоким и повода для увольнения, по словам В. Путина, не было).

Против Вольнова Следственным комитетом РФ было заведено уголовне дело по ст. 282 УК РФ (возбуждение ненависти или вражды), наказание по которой предусматривает штраф в размере от 300 до 500 тысяч рублей либо лишение свободы на срок от двух до пяти лет. Но почему общество разделилось на «поверивших» и «не поверивших» фейку? Что касается вторых, то элементарный здравый смысл подсказывает, что, если есть 350–400 неизвестных жертв, непонятно, где их родственники или знакомые – о них ничего не было слышно. Кроме того, в современном мире, где у всех телефоны и доступ к интернету, очень трудно скрыть и куда менее масштабные операции, чем сокрытие такого количества тел. Наконец, журналисты The Village сопоставили показания очевидцев, которые эвакуировались из торгового центра, расположение помещений на четвертом этаже, данные о количестве проданных билетов – и пришли к выводу, что порядок официальных цифр похож на правду.