Читать книгу "Первый - Юлия Резник"

Какого доктора? Почему с ней обращаются как с душевнобольной?!

— Ты не понимаешь! — опять закричала Аля. — Я должна знать, как он… Я люблю его! Я люблю его…

— Давай мы об этом поговорим потом. Когда тебе станет получше.

Понимая, что ничего своими просьбами не добьется, Аля шагнула к двери. В тот же миг та открылась, и на пороге возник мужчина. Полноватый. Рыжий, с большими широкими ладонями, сплошь усеянными веснушками. Совсем не араб.

— Что тут у нас за скандал? — приветливо улыбнулся он.

— Мне кажется, Алине нужно еще немного успокоительного.

Аля открыла рот и удивленно уставилась на мать. Еще немного? Сколько же она его получила до того, как очнуться? Чем ее пичкали? И как долго это продолжалось? День? Два? Ведь по всему выходило, что её вернули на родину. Но Аля не помнила ни дороги в аэропорт, ни перелета…

— С-сколько?

— Что, милая?

— Сколько прошло времени с момента моего освобождения?

— Уже почти двое суток. Ты только не волнуйся, хорошо, малышка? Первые дни — они всегда самые тяжелые. А дальше будет лучше.

Двое суток! За это время могло случиться все, что угодно. Демьян мог… Аля всхлипнула. И в этот момент ее руку кольнуло. Пока она пыталась как-то осознать реальность, ей сделали укол. Тайком. Словно она была буйнопомешанной. Еще бы смирительную рубашку надели! Рот Али болезненно искривился. Сам Мунк обзавидовался бы такой натуре.

Всю свою жизнь Аля чувствовала себя марионеткой в руках других людей. Разменной монетой. Мать здорово научилась манипулировать отцом с ее помощью. Да, тот не развелся и не признал Алю дочерью официально, но ее мать, родив, получила просто колоссальные привилегии. И отличный рычаг давления на будущего президента. Помимо своей воли Аля стала крючком, благодаря которому женщине, которая ничего особенного собой не представляла, удалось обосноваться на Олимпе. Ей была подарена огромная квартира в центре, дом на французской Ривьере, а на ее содержание в месяц уходили просто баснословные суммы. Потому что одно дело, когда ты просто любовница. Пусть даже первого лица. И совсем другое, когда ты мать его ребенка. Любовницу в уравнении жизни всегда можно сократить. А мать ребенка — величина совсем другого порядка. Так что да… Аля никогда себе не принадлежала. Она чувствовала себя неким трофеем. Бесценным и оттого лелеемым с особенным трепетом. Всю ее жизнь за нее что-то решали. В какую школу она будет ходить, в какие кружки, кто будет ее няней, с кем и где она проведет каникулы, что она будет есть на обед, какие ставить прививки и так далее. Она чувствовала себя несвободной всегда. Но никогда еще так остро. Никогда до этого.

— Как… ты… можешь? — спросила, едва ворочая языком. И начала оседать.

— Давайте-ка, я вас провожу в койку.

— С ней точно все в порядке?

— Происшедшее похищение обернулось слишком большим стрессом для Алины Николаевны. Но я уверен, она очень быстро придет в норму. У нее молодой, сильный организм.

Если бы могла — Аля бы рассмеялась. Потому что стресс, который она испытала, когда ее похитили — ничто по сравнению с тем, что ей довелось пережить, когда она поняла, что майора ранили. Но Алина не могла больше смеяться. Она не могла даже растянуть губы в легкой полуулыбке. Тело наполнялось неподъемной свинцовой тяжестью. Обрывки мыслей путались и разлетались, как фантики от конфет.

После Алина еще несколько раз пыталась узнать о судьбе Демьяна. И каждый такой разговор заканчивался истерикой и новой порцией успокоительных. Ее то ли не слышали, то ли не хотели слышать. Але казалось, что она медленно, но верно сходит с ума. Но где-то там, на самом дне отчаяния, под толщей искусственного равнодушия, нагнетенного препаратами, что ей кололи, еще теплился огонек сознания… В один из дней Алина поняла, что если она хочет добиться правды, тактику нужно менять.

— Ну, как ты сегодня? Выглядишь получше. Вот бы еще с твоими волосами что-нибудь сделать. Они совсем свалялись. Хочешь, я приглашу парикмахера? Прямо сюда? Хочешь? На днях обещал заехать отец. Не дело встречать его в таком виде.

Аля подняла взгляд на мать. В тот момент она ее почти ненавидела. И пусть та не скрывала своего беспокойства, непритворного беспокойства матери о ребенке, пусть искренне верила в то, что так будет для нее лучше, оно никак не оправдывало происходящего. И никак её не прощало.

Мышцы все так же не подчинялись. Но нечеловеческим усилием воли Аля заставила себя изобразить… еще не улыбку, нет. Что-то очень на то похожее.

— Ладно.

— Серьезно? — Ирина вскинула холеные брови и даже, подпрыгнув, захлопала в ладоши.

— И конспекты мои принеси. Скоро начнется учебный год, а я ничего не помню.

Мать застыла посреди палаты, смерив Алю испытывающим напряженным взглядом. Будто боялась, что она прямо сейчас опять потребует отвести ее к майору. Или станет кричать, что жить без него не может. А она хотела… И потребовать, и закричать. Да только понимала, что это снова отбросит ее от цели. И сцепив зубы, терпела.

Кстати, возможно, лекарства, которыми ее пичкали, ей в этом помогли. По крайней мере, теперь Аля себя контролировала. И боль была не такой чудовищно сильной, как могла быть. С ней можно было жить. И даже строить какие-то планы.

Отец… Если кто и мог помочь ей узнать о судьбе Демьяна, то это был он. Следующие дни Аля едва справлялась с нервозностью. Хорошо, к ней начали пускать посетителей. Их было немного — экономка, работающая в их доме почти два десятка лет, мастер маникюра и парикмахерша. Подруги у Али, конечно, тоже были, но… В силу понятных причин она не подпускала их к себе близко. И, уж конечно, ни за что не смогла бы им объяснить, что случилось. Не только потому, что сама этого до конца не понимала, и никто не поспешил ей это сообщить. А скорей потому, что это было в принципе невозможно. Ведь в противном случае, Але пришлось бы рассказать, чья она дочь.

Иногда в своих глупых мечтах Алина представляла, что будет, когда правда вскроется. Наивная! Правда заключалась в том, что этого никогда не случится. Этого ни за что не допустят. Отец. Но с большей вероятностью люди, которые его окружают. И которые влияют на решения, которые он принимает.

Как назло, визит отца откладывался. Что и немудрено. Аля давно привыкла, что она для него не то что не на первых позициях (там-то ясно — страна, смешно, правда?), но даже не на вторых. Алина извелась в ожидании обещанной аудиенции. Ее истонченные нервы натянулись до звона. Каждый шорох, любой даже самый незначительный звук заставлял Алю резко вздрагивать. И от этого струны-нервы будто бы обрывались внутри и обжигали ее плоть, словно ударами плетей.

Ее отпустили домой, а он так и не появился. И вот когда она застыла буквально в шаге от того, чтобы снова сорваться, отец будто из ниоткуда возник на пороге ее комнаты. Как всегда, энергичный и деятельный. В любое время дня и ночи. Аля вообще не понимала, когда он спит. И как восстанавливается после бесконечных совещаний, переговоров и встреч.